Часто они смеялись так сильно, что чуть не падали навзничь. Как будто они напились или воздух был слишком разряжен. Рут предстояло выговориться за шесть проведенных здесь месяцев, а Мойра отчаянно пыталась ухватиться за что-нибудь, что могло бы ее отвлечь от неизбежности сложившейся ситуации. Истерикой было не столько то, что они говорили, сколько их поведение. Но Мойра была благодарна. Это было похоже на один из тех импровизированных вечеров, которые начинаются с пары стаканчиков после работы, а затем канут в лету.
Вот только им так много раз приходилось расплетать подставку под посуду, прежде чем тростник пришёл в негодность, что они в конечном счете покинули свой укромный уголок, чтобы отправиться на поиски нового материала. Рут увела их с поляны, продолжая болтать, пока они рассредоточивались, ища в подлеске то, что им было необходимо.
— Ты когда-нибудь ходила в «Тим Хортонс»? Все от них в полном восторге, но я там никогда не была. Они ведь из Канады, верно? В них готовят пончики? По-моему, у них есть несколько точек на северо-востоке, например в Мэне и других подобных местах…
Пока они собирали тростник, Мойра слушала, как Рут щебетала об обыденных земных вещах, которые только приходили ей в голову. Они отошли чуть дальше друг от друга, пока Мойра не осознала, что осталась совсем одна.
В этот момент в нескольких шагах от нее с дерева спрыгнул Крану, Мойра подскочила и вскрикнула от неожиданности, вскинув и прижав руку к груди. Она успокоилась настолько, что почти сразу же бросила на него осуждающий взгляд. Он напугал ее, но когда она увидела, кто это, то перестала бояться. Она оправилась от неловкости из-за того, что плакала перед ним и Тройи, когда они проснулись, и теперь чувствовала, что стала чуть ближе к нему, но по-прежнему на всякий случай оставалась немного настороженной. По его бесстрастному лицу было трудно понять, о чем он думает.
Он сначала поднял хвост, а затем опустил, очевидно, в ответ на ее свирепый взгляд, но Мойра проигнорировала его и вернулась к сбору тростника. Они все равно не могли разговаривать. Вскоре ей под нос сунули пригоршню тростника, удерживаемую в мохнатой руке, как какой-нибудь нелепый букет после того, как с него сорвали цветы.
Она фыркнула от смеха.
— Спасибо, — усмехнулась она, добавив их в свою коллекцию. Она выпрямилась и посмотрела на него, когда почувствовала, как кончики его пальцев неуверенно коснулись ее руки. Он поднял на неё взгляд, когда подошел ближе. Ничто в его поведении не указывало на жестокость, поэтому она решила остаться на месте. Ей пора было прекращать убегать. Он пытался взаимодействовать с ней, и теперь она чувствовала себя настолько храброй, что готова была увидеть то, что он хотел ей показать.