- Какая скукотища, - пробормотала Лилиана. – Заприте двери и никого не впускайте.
- Обязательно, - заверила её тётя. – А Клод зарядит все пистолеты.
- Ах, ведь вечер мог быть таким приятным, - вздохнула Лилиан, взяла шляпку и наклонила голову, чтобы подвязать ленты.
Я стояла прямо за сестрой и когда темные вьющиеся локоны упали ей на грудь, увидела на шее, справа, красноватое пятно. До этого оно было аккуратно спрятано под шарфом, но тонкая ткань чуть сдвинулась, открыв два полукруга, похожих… похожих…
Поспешно опустив глаза, я покраснела, когда догадалась, что это такое. Отпечатки зубов, след от укуса – не до крови, но достаточно сильный, чтобы остались красноватые пятна. Мне вспомнились длинные зубы фьера Капрета, и от этого стало ещё более неловко и стыдно.
Я напомнила себе, что личная жизнь супругов – тайна. И чем бы они ни занимались в алькове, другим не должно быть до этого никакого дела. Но почему-то это проявление чувственности между Лилианой и её мужем взволновало меня. Мне представилось, как я стою в церковном саду, и солнце ласково льется сквозь золотистую листву лип, а рядом - сартенский палач. Только не лицом к лицу, а за моей спиной. Я словно наяву почувствовала прикосновение крепких горячих ладоней. Ощутила, как сильные пальцы сжали мои плечи, скользнули вниз – к локтям, к запястьям, а потом он наклонился, целуя меня в шею – долгим поцелуем, оттянув ворот моего платья, и слегка прикусил кожу у основания плеча…
Вздрогнув, я очнулась. Лилиана теребила меня за рукав, но я не слышала ни слова, что она говорила до этого.
- Виоль, ты уснула, что ли? – нетерпеливо сказала меня Лилиана. – На следующей неделе едем к модистке. Мне не терпится избавить тебя от этого унылого черного платья. Сколько можно носить траур?
- Вообще-то, траур носят два года, - тактично подсказала тётя. – Но ты сняла его уже через год, насколько я помню.
- Не станете же вы осуждать меня за это, тётушка? – Лилиана всплеснула руками. – Мама знает, что я не стала горевать по ней меньше, когда сменила чёрное платье на жёлтое!
- Конечно, дорогая, не стану, - тётя Аликс поправила на Лилиане шляпку, чтобы сидела ровно. – Но упрекать Виоль не следует.
Сестра уехала, а после ужина мы получили от нее записку с нарочным – убийцу фьеры Селены и фьеры Томазины нашли. Это был любовник обеих дам – чрезвычайно развращенный молодой человек, без дела и определенного рода занятий. Его отец держал лавку с тканями, а сын был занят тем, что писал стишки, да волочился за замужними фьерами.
- Куда катится мир, - сказала тётя задумчиво, снова и снова пробегая взглядом строки письма Лилианы.