— А что его жалеть. Не за мой же счёт куплено. Надарили. Мужики же считают раз бутылку в ресторане презентовал, то все ножки раздвинулись, губки обхватили. А то, что я домой только с бутылкой уйду, это в их планы не входит.
— Ты тут только пьёшь, или еда есть?
— Есть. Сейчас ужин организую.
Что ж, где продукты лежат, он нашёл.
— Мог бы и аккуратней быть, песок попал, теперь можно выкинуть, промывать себе дороже.
Пришлось вытягивать сетку с мидиями, у меня планы были на них на утро. В красном вине с сухими травами и чесноком они быстро раскрылись, запах как в лучших ресторанах Европы. Запечённая рыба, завернутая в пальмовые листья. Милу притащили с яхты стейк с кровью. Сыр, вот по чему я соскучилась за время отпуска. Фрукты. Только задушевных бесед для комплекта не хватало. Или пляжного секса.
— Я ж не в твоём духе для кувырканий, Мил.
Его рука была на моей груди, сжимала, поглаживала.
— Откажешь старичку?
Его губы ласкали шею, выгнулась, чтоб ему было удобней.
— Сам же учил не смешивать.
— А ты такая послушная ученица?
— Инцеста у меня ещё не было.
— Инцеста?
— Так с тобой все равно, что с отцом перепехнуться или с дядей.
Очередная проверка. Мил хмыкнул, допил джин и удобно улегся на подстилке у костра.
— У меня тоже, хм… дочка. Продолжим.
— Как хочешь, папочка.
Мои пальцы прошлись по его груди, ниже, к брюкам. Ремень поддался сразу.
— Что ж, папочка, обговорим оплату
— Что?
— Правила твои же, спишь с тем с кем хочешь, но только с тем, с кем не работаешь, или спишь с теми кто нужен для заказа, за плату значит. А значит тебе надо перевести в заказ. Твое предложение?
— Не хочешь сделать приятное папочке?
— Я бы сделала, но..
— Но?
— Ты сам отучил от благотворительности. И сам говорил, что будешь проверять исполнение правил. Переаттестацию прошла?
— Почти. Ложись рядом. Приставать не буду.
Легла, если что, это он уже будет нарушителем своих же законов, а он их соблюдал, или менял, когда они переставали приносить нужный результат. Но этой ночью ничего не было, значит, они все еще действуют, во всяком случае, в отношении меня. Ночью Мил перебрался в гамак, я осталась у костра.
Утро началось с португальского. Мил, шутя, выведывал у моего поставщика продуктов все ли время так много еды заказываю или только начала, как же я в одиночестве тут нахожусь и не привозят ли мне кого для развлечений. Гриен отвечал, но ничего предосудительного в его словах Мил не уловил — одна, совсем одна, ем много, но это тоже от одиночества, заедаю свое одиночество, хотя они оба не понимают, почему же я одна, но ем много всегда, это факт, он меня уже не первый год тут продуктами снабжает и все тоже самое по кругу раза три повторил.