А потом бабушку встретил, влюбился и решил, что раз она хорошая такая и добрая, то не должен он с ней обманом быть. Пошёл к одному знакомому доктору и рассказал обо всём. Доктор, конечно же, деду сразу поверил и прописал какие-то успокоительные таблетки, чтобы скрытые и явные желания власти над разумом не имели. Таблетки помогли, и бабушка его сразу просто так, добровольно полюбила. И всю жизнь очень сильно любила, так что ему и колдовство никакое не нужно было.
Амелин замолчал, и я сильнее прижалась щекой к его плечу.
— Люблю твои сказки. Расскажи ещё, но если засну — не обижайся.
— Нет, погоди, — приподнявшись, он растормошил меня. — Давай уйдем отсюда прямо сейчас. Я тебя выведу. Клянусь. Будешь слушаться меня — не заблудимся. Я в кабинете дяди Пети карту местности сфотографировал.
— Кость, ты чего? Куда уйдем и зачем?
— Затем, что мы зря с ними связались, — он кивнул на спящих парней.
— Ты что? Так нельзя. А если бы они нас бросили?
— Этому я тоже был бы рад.
— Представляешь, они проснутся, а нас нет. Ну это совсем некрасиво.
— Почему?
— Потому что мы вместе.
— Я думал, вместе — это мы с тобой. Только ты и я. Ран фру ве мунсун.
— У тебя снова приступ детской беспричинной ревности?
— Она не беспричинная. И уж тем более не детская. Это самая взрослая ревность на свете. Честно. Я не шучу. Мне не нравится то, что происходит.
— А что происходит?
— Хочешь, чтобы я с ним прямо поговорил?
— С ума сошёл? Только не вздумай ничего устраивать. Никто твоих сцен не поймет. И не оценит. Я тоже. Только дураком себя опять выставишь.
— Опять? — в глазах стоял упрёк. — Тоня, ты сказала опять?
— Я имела в виду, что когда ты разыгрываешь драмы, люди считают это странным. С какой стороны линзы не посмотри.
— А каким я должен быть? Ну, чтобы нравиться тебе. Что я должен сделать? Нравиться им?
Амелин снова кивнул в сторону спящих.
— Ты мне нравишься, успокойся, пожалуйста.
— Тогда почему ты не хочешь уйти со мной? Только со мной? Ты мне не веришь? Не доверяешь? Я недостаточно крут, борз, накачен?
— Мы не можем быть всё время сами по себе. Так не бывает. Это наша компания, наши друзья. А друзья не сбегают посреди ночи.
— У меня есть только один друг, — поднявшись, взволнованно зашептал он. — Ты мой единственный друг, Тоня. А они — просто хорошие ребята. И мы их не бросаем в беде и не подставляем.
— Раз я твой друг, то ты должен считаться и с моим мнением.
— Хорошо. Я понял, — он свалился назад, а потом раскинув широко, как на распятье, руки и, глядя в деревянный потолок, проговорил тихим, низким шепотом: