Задумавшись, я не заметил, как она переключилась на какую-то другую тему.
— А я уверен, что Москва — большая деревня и здесь все друг друга знают. По соцсетям лучше всего видно. То и дело обнаруживаешь в друзьях у одного твоего друга ещё парочку других, не знакомых между собой. Потому что, на самом деле, ничего не случайно, а всё связано. Знаешь теорию шести рукопожатий? По Москве таких рукопожатий наберется не больше трёх. У меня есть друг Лёха Криворотов — у него в ВК две тысячи друзей, не фейков, а настоящих, живых и в инсте двадцать тысяч подписчиков. Так вот, через одного из друзей он, наверное, всю Москву знает… Ты случайно не знаешь Лёху?
Я нёс всё это просто так, лишь бы не признаваться, что прослушал её.
— Я на него в инсте подписана, — призналась Настя смущенно.
— Вот видишь! — я был удивлен и одновременно не удивлён.
Мы остановились друг напротив друга и она посмотрела так, будто я должен что-то сделать или сказать. Между нами был единорог. Я отмер:
— Извини, мне нужно сделать один звонок.
Я отошел и позвонил. Представился Андреем Трифоновым и объяснил про картину. Мужик, с которым я разговаривал, обрадовался. Сказал, что уже и не надеялся на моё появление, и что забрать её завтра ещё не поздно. Потом рассказал куда ехать и пообещал предупредить о моём приезде. А в случае, если картина окажется мне не нужна, то я могу продать её по адресу, который он мне скинет в сообщении.
Всё складывалось довольно неплохо.
Дятел чухнулся, что мы свалили только спустя двадцать минут после нашего ухода. Видимо, всё это время они обсуждали свои фотоны и экзосферы.
От предложения пойти с нами в кино оба обиженно отказались, и я знал, что вечером буду испытывать угрызения совести, но в тот момент был очень рад, что всё так сложилось.
Рядом с Настей я чувствовал себя совершенно по-новому. Никогда ещё такого не было.
Она смотрела на меня, как будто я весь такой взрослый, умный и крутой.
И мне никогда ещё так сильно не хотелось оправдать это ожидание. Даже в глазах Дятла.
Мы смотрели Ромео и Джульетту с Ди Каприо в ретропоказе, оба по второму разу.
Настя плакала, и неожиданно я совершенно растаял от этих горючих слёз.
— Да чего ты плачешь? Это же кино. И ты уже знала, как всё будет.
— Извини, извини. Я такая, — всхлипывая проговорила она. — Я вечно реву.
Зоя вечно смеялась, а эта — ревет.
Я крепко обнял её, правда, одной рукой, потому что во второй была игрушка, и это не показалось мне лишним или неуместным. Просто обнял, потому что она сама уткнулась в меня. Вспомнился вдруг мультик, где слёзы капали на каменную гору, и та таяла, как кусок масла. Точно также в тот момент таяло моё сердце. И сам я весь тоже таял.