— Это — Саша. Это — Настя, — представил я их друг другу.
— Привет, — Саша тут же прошлась по Насте оценивающим взглядом. — О, анимешница. Прикольно. Я тоже люблю аниме.
— Правда? — с искренним удивлением, как это бывало у Дятла, только гораздо милее, обрадовалась Настя. — А какое твоё любимое?
— Корзинка фруктов.
— Здорово! Я его обожаю. А кто тебе из них больше нравится?
— Кролик. Не помню, как его зовут.
— Момидзи? Да, он классный и весёлый. А мне нравится Кё. Я всегда выбираю романтических парней.
И они принялись болтать об этом аниме, потом о следующем и ещё об одном, и дальше всё пошло совершенно не так, как я себе представлял. Всю дорогу пока мы ехали, я, нагруженный Сашиным рюкзаком, присутствовал только как зритель. В какой-то момент даже ощутив укол обиды и почувствовав себя неинтересным и лишним.
Витрина антикварного магазина, в который мы приехали, напоминала настоящую комнату. Слева — бархатная штора с густой бахромой и подвязками, в центре — разноуровневая этажерка с книгами. На её верхней полке — электронные часы с застывшими на мерцающем табло голубыми неоновыми нолями. Над ними картина с ночным морем. С краю — высокое кресло. Витринное же стекло было настолько чистым, что казалось стоит сделать шаг, и ты уже там.
Девчонки остались на улице рассматривать интерьер, а я вошёл внутрь. На двери звякнул колокольчик.
Помещение магазина оказалось небольшим и тёмным, но не мрачным, а уютно освещенным тёплым, ненавязчивым светом, от чего все диваны, зеркала, шторы и матерчатые абажуры, утопали в полутенях.
Мои отражения в многочисленных зеркалах двигались нечеткими фигурами, отчего создавалось впечатление, будто там находятся и другие люди.
Ко мне вышел очень высокий, худой и прямой, как палка мужчина лет шестидесяти.
— Здравствуйте, — я положил свой рюкзак на прилавок. — Я вот картину привёз. Мне сказали, что вы её купите. Это Гаврилович «Всё зелёное».
Мужчина удивлённо приоткрыл рот.
— Надо же. Я ждал чего угодно, но только не её.
— Почему?
— Как вам сказать. Есть вещи, с которыми люди неохотно расстаются. Не в силу их особой ценности, а из-за прихоти души. Но вам, вероятно, пока ещё легко.
— Что мне легко?
— Вам, наверное, и двадцати нет. Вы ещё не чувствуете её, не понимаете.
— Мне восемнадцать.
— В таком возрасте, кажется, что всё ещё впереди, и что всё самое главное только случится. Не о чем сожалеть и возвращаться пока некуда.
— Если честно, я ничего не понял.
Он улыбнулся тихой, мудрой улыбкой:
— И не поймете. Пока что. И чем дольше вы этого не поймете, тем лучше.
Не глядя пошарив рукой под прилавком, он нашёл очки в тонкой металлической оправе, развернул тряпку и склонился над картиной.