Амелин громко расхохотался.
— Чё ты ржешь? — фыркнул Лёха.
— Извини, — Костик всхлипнул. — Я не знал, какая у тебя фамилия.
— Ты, наверное, в школе и над словом «многочлен» ржал? — проворчал Лёха.
— А ты не ржал? — утирая слёзы рукавом отозвался Амелин.
— Ржал, — признался Лёха. — И над эбонитовой палочкой тоже.
И они оба, как если бы им было одиннадцать, зашлись в дурацком истерическом гоготе. И вроде немного успокаивались, но потом смотрели друг на друга и всё начиналось по-новой.
Я сказала аниматорам, что это надолго, и они ещё немного посидев, ушли, а мы до самых танцев так и смеялись над разными детскими глупостями и Лёхиными школьными анекдотами, отчего проходившие мимо постояльцы косились на нас с нескрываемым осуждением, полагая, что мы находимся под действием каких-нибудь запрещенных веществ.
В конце концов, к нам подошла милая девушка администратор и очень любезно попросила: или вести себя «прилично», или уйти. Тогда Лёха поднял на неё свои наглые васильковые глаза и с совершенно серьёзным лицом сказал:
— Уходя с урока, мальчик Федя так сильно хлопнул дверью, что с урока ушел и Вася, сидевший на подоконнике.
Девушка недоуменно заморгала густо накрашенными ресницами, а мы забились в очередном припадке хохота.
Подсветка в диско-баре была неоново-голубая. Едва заметные столики мерцали белыми скатертями. Под потолком медленно крутился зеркальный шар, в центре круглой танцевальной площадки лунными улитками ползали его блики.
Мы пришли самыми первыми. Вошли и остановились, привыкая к освещению.
Играла The sun always shine on TV — песня из шазамов, которые слушал Амелин, только с женским вокалом и в танцевальной обработке.
— Тач ми, — как всегда нарочно коверкая произношение подпел будущий лингвист. — Хау кен ит би… Билив ми. Ве сан олвейс шайн он тиви. Этот ванильный кавер совсем не звучит.
— Тебе, между прочим, под эту ваниль всю ночь зажигать.
— Зажигать я могу под любое.
— Если есть топливо, я тоже могу под любое, — Лёха уже приметил барную стойку и прямиком направился туда.
Бармен, парень молодой, но уже почему-то лысый, оказался тем самым Митей, который должен был с нами расплатиться. Увидев, что нас трое Митя озадачился, но Лёха сказал, что он группа поддержки и заказал себе виски с колой.
Музыка играла едва лучше Дискотеки 80-х. Не удивительно, что они с таким трудом раскачивали людей. Митя пояснил, что в выборе плейлистов администрация ориентируется на основной контингент дома отдыха, а тем в основном за сорок.
Народ стал подтягиваться только через час.
Мы с Амелиным без энтузиазма переминались с ноги на ногу под зеркальным шаром, а Лёха допивал третью порцию виски, когда в зал заглянули Лёхины пепельные блондинки.