— Ничего себе! Значит, нам придётся сидеть здесь?
— Пока да. Если, конечно, Ярослав не позвонит отцу. А он не позвонит.
— А они собираются искать того, кто угнал машину?
— Зачем? Им это не нужно. Машина-то найдена.
— Там, на танцах, — я неопределенно махнула рукой. — Я видела одну девушку из бара. И мне показалось странным, что она здесь.
Тифон задумчиво вперился в меня взглядом, отчего создалось ощущение, что это я раздета, а не он.
— Бар тут поблизости и, если бы мы не заблудились в лесу, то добрались сюда очень быстро. Ничего удивительного, что там могли быть люди из пансионата.
— Тогда мне показалось, что она проститутка.
— И что с того?
Я почувствовала себя глупо.
— Ну, ладно. Фиг с ней. Вы уже, наверное, спать ложитесь.
— Собираемся.
— А нам танцевать всю ночь.
— Лёха рассказал.
Тифон замолчал и между нами повисло странное, волнительное напряжение от которого захотелось бежать со всех ног.
— Спокойной ночи, — я развернулась и быстрым шагом почесала по коридору.
— Хочешь, чтобы я с ней поговорил? — крикнул он мне вслед.
Я остановилась. Подумала и вернулась.
— Просто мне она вряд ли сознается.
— А почему ты думаешь, что мне сознается? — он рассмеялся. — Я такой страшный?
— Ты убедительный.
— На самом деле я очень плохо нахожу общий язык с женщинами. Лучше Криворотова попросить.
— Нет. Нужен ты. Лёха сразу начнет флиртовать, а с тобой она сразу поймет, что, в случае чего, у неё могут быть неприятности.
— Предлагаешь запугать её?
— Ну да. Скажи, что мы всё знаем. Что машину нашли и завтра вызовем полицию.
Тифон иронично ухмыльнулся.
— И она сразу всё выложит?
— Ну, не хочешь, как хочешь, — я помялась. — Извини. Думала тебе это интересно. Ради справедливости.
Он тяжело вздохнул и сказал:
— Ладно. Сейчас оденусь.
Нас встретил встревоженный Амелин. Он звонил мне, а я не отвечала. На телефоне почему-то был выключен звук.
Однако ни «шотландки», ни мужика за столиком уже не оказалось. На танцполе тоже. Тифон постоял немного, осмотрелся, затем пожелал нам спокойной ночи и ушёл. Я предлагала ему остаться, но он ответил, что устал и не танцует в принципе.
«Зажигали» мы с Костиком до четырех утра. Серьёзно, упорно и на износ. Словно бежали долгий, изнуряющий марафон. Но больше не веселились. Амелин замкнулся. Не обижался, не психовал и ничего не спрашивал, а просто заперся в какой-то своей внутренней келье и очень сдержанно и ровно общался со мной, как будто я чужой человек.
Такое отношение невероятно злило, но устраивать очередные разборки на пустом месте было глупо. Это мы понимали оба.
А потом, уже под самый конец, какой-то абсолютно пьяный, едва держащийся на ногах, парень со стеклянным взглядом, упорно пытался станцевать со мной рок-н-ролл. И я, призвав на помощь всё своё терпение, едва удерживалась от того, чтобы ему врезать, представляя себя стойким, мужественным партизаном в руках вражеского захватчика.