Номер у них был двухкомнатный. За закрытой дверью спал Ярослав. Пахло грейпфрутовым ароматизатором, потом, табаком и зубной пастой.
Комната Тифона и Лёхи напоминала нашу, только шторы на окнах и покрывала у них были горчичные, а в углу возле балкона вместо стула стояло кресло. Тифон вытащил его и поставил на проходе. Между кроватью и холодильником.
— Садись. Разувайся.
— Мне бы ноги помыть. Я с самого утра хожу.
— Нашла, чем удивить. Ты в мужской раздевалке не была после тренировки. Давай снимай. Некогда намываться.
Он открыл бутылочку масла для загара, которое мы купили на первом этаже, потому что ничего другого подходящего для растирания не было, понюхал, поморщился, затем выдавил на руки.
— Чего сидишь?
— Я всё-таки помою. Быстро. Всего одну.
Тяжело вздохнув, Тифон подставил локоть. Держась за него, я допрыгала до ванной, быстро ополоснула ногу, но вытирая её, замешкалась, пытаясь справится с глупым, внезапно накатившим волнением. Таким сильным, что хоть беги.
— Знаешь, я подумала, пожалуй, лучше её не трогать пока. Сейчас что-нибудь неправильно намнём, потом вообще ходить не смогу.
— Это кто это неправильно намнёт? Ты чего боишься? Я аккуратно. Обещаю.
Он подтолкнул меня к креслу.
— Думаешь, я вечером танцевать смогу?
— Конечно, сможешь. Ты и сейчас можешь.
— Сейчас не могу. Сейчас больно.
— Просто ты думаешь об этом.
— Хочешь сказать, что я притворяюсь?
— Нет. Но она же у тебя не сломана. Если бы ты не думала о боли, перетерпела, то легко могла бы танцевать.
Его взгляд был прямой и требовательный, плечи напряжены. Дракон затаился. В вене на другой стороне шеи отчётливо бился пульс. По всему телу гуляли мышцы.
— Ты говоришь, как Амелин. Он тоже любит про боль и про терпение.
— Это пацанская тема. Тебе это не нужно.
Присев на корточки и демонстрируя бритый затылок, Тифон склонился над моей несчастной ногой. Однако стоило ему взять ступню в одну руку, а вторую положить на щиколотку, как я, чуть не заехав ногой ему по лицу, подскочила.
— Нет. Не надо.
Едва увернувшись, он быстро выпрямился и толкнул меня в плечо. Я рухнула обратно.
— Поздно, — между бровей пролегла суровая складка, но глаза улыбались.
— Я передумала.
— Назад дороги нет, — наклонив голову, он посмотрел исподлобья. — Подчинись или сражайся.
— Я не могу сражаться. У меня нога.
— Тогда я буду делать с тобой, что захочу.
— Нет, серьёзно, я правда пойду, — я снова встала, но он опять резко толкнул, а когда я откинулась назад, в ту же секунду навис надо мной, упершись обеими руками в подлокотники. Его лицо оказалось так близко, словно он собирался меня поцеловать. Голову окатило жаром.