— У нас в лечебнице была девочка, у которой пятилетняя сестра на глазах из окна двенадцатиэтажки вывалилась. Так вот она реально ослепла от случившегося. Защитная реакция мозга. Отказ принять действительность. Нет, сама она была вполне адекватная, вменяемая, просто ничего не видела и утверждала, что никакой сестры у неё не было. С ней там всякое делали. Гипнозы, терапии, иглоукалывание, но особо не помогло. Меня через месяц выписали, а она осталась.
— Понятно.
— Тоня, ты меня вообще не слушаешь.
Он сидел на кровати и смотрел на меня. Я застыла с расчёской в руках возле зеркала.
— Слушаю. Про девочку, у которой сестра выпала из окна.
— Они знаешь, как её тестировали? Однажды вызвала её к себе в кабинет врачиха и заставила раздеться догола. А когда эта девочка всё с себя сняла, в кабинет неожиданно вошел мужик. Ну, врач там тоже один. Так она первым делом за одежду схватилась и прикрываться начала. Это означало, что на самом деле она всё видит. И слепота у неё психологическая.
— Круто.
— Тебе всё равно, что я говорю?
— Нет.
— Но ты даже не спросишь, почему я это тебе рассказываю.
— Почему?
— Потому что в последние дни ты мне напоминаешь эту девочку.
— Что я опять не так сделала?
— Тебе понравился Костя?
— Он кажется хорошим мальчиком. Жаль, что у него такая обстановка в семье.
— Давай заберем его с нами? В Капищено?
— Амелин, ты опять? — отложив расчёску, я развернулась к нему. — Это не щенок и не котенок.
— Я знаю, — наигранная беспечность в голосе, говорила о том, что он не шутит. — Это человеческий детёныш.
— Детей нельзя просто забрать с собой. Уж кому как не тебе об этом знать!
— Уж кому как не мне знать, что так ему будет лучше. Поверь, его мама даже обрадуется. Ей больше не придется его кормить, одевать и думать куда деть, когда к ней приходят клиенты. Так будет лучше для всех. Если его не станет. А ему больше не придется сидеть на балконе и прижигать себя, чтобы не слышать, что там у них происходит. Он просто уедет с нами в райское место.
Амелин смотрел на меня с гипнотическим ожиданием.
— Костя, украсть ребенка — это плохой поступок.
— Это самый лучший поступок, который я могу совершить в этой жизни. Разве плохо спасти человека? — сквозь показное спокойствие прорывался болезненный нерв. — Чтобы он выжил или не стал таким, как я? Ты просто представить себе не можешь, через что ему ещё предстоит пройти. И как всё это отвратительно и ужасно. И что от этого больше никогда не отмыться. И что внутри у него останется не меньше шрамов, чем на руках, гной от которых все будут называть эмоциональной нестабильностью.