Тоня
Наутро кровать Амелина оказалась пуста. Когда он встал и спал ли вообще — оставалось загадкой, однако рюкзак мирно лежал на стуле.
Было десять. Он вполне мог отправиться на завтрак. Быстро умывшись, и стараясь не обращать внимания на ноющую ногу, я выползла на улицу с мыслью о том, что сегодня нам предстоит уехать.
Шла не спеша, прихрамывая, и со стороны наверняка напоминала старого покалеченного пирата, но заметив в глубине парка, на ступенях ремонтируемой сцены яркое голубое пятно, ускорилась. В том, что это была Лёхина клетчатая рубашка, сомнений не было.
Я подошла. Лёха сидел свесив голову, широко расставив ноги и опершись локтями о колени, а когда посмотрел на меня, я ахнула. Оба его прекрасных синих глаза светились на фоне огромных лилово-фиолетовых кругов. Таких ровных и аккуратненьких, словно над ними поработал профессиональный гример. На переносице красовалась ссадина. На подбородке тоже. Футболка на груди была закапана кровью. Карман рубашки порван. Кулаки разбиты.
— Лёш, ты как? — сказала я первое, что пришло в голову.
— Лучше всех, — промычал он, сплевывая кровавую слюну.
— Что случилось?
— Ничего интересного.
— Это кто тебя так? За что?
— За девок, ясное дело.
— Тимур?
Он кивнул.
— Тебе Тифон говорил к ним не лезть.
— Он всегда так говорит.
— Давно тут сидишь? Ребята знают?
— Неа. Не хочу к ним идти. Ща ор поднимут. И без того тошно. Будь другом, принеси воды.
Почти позабыв про ногу, я торопливо доковыляла до ресторана, купила литровую бутылку и поспешила обратно к Лёхе, но на крыльце меня перехватил Тифон.
— Чего случилось?
— Да так… — я не знала можно ли рассказывать про Лёху.
— Это секрет? — он пытливо заглянул в мне в лицо.
— Не знаю, — честно сказала я.
Всё равно долго скрывать вряд ли бы получилось.
— Давай, выкладывай. Вид у тебя, будто где-то пожар, а ты последний пожарник на земле. Пожарник — инвалид.
— Хорошо, идём, — я взяла его за руку. — Только обещай не ругаться?
Заметив наше приближение, Лёха поспешно натянул рубашку на голову, при этом поясница его оголилась, выставив на обозрение два здоровенных синяка узких и длинных, как будто его приложили о лестницу.
Тифон подошёл, похлопал его по плечу:
— Да ладно, не стесняйся, покажи личико, — а когда тот, с виноватой улыбкой всё же выглянул из-под своего укрытия, с чувством выдохнул:
— Красавчик! Давно я тебя таким не видел.
— Можешь без нравоучений?
— Тебя бесполезно учить.
— Блин, Тиф, всё должно быть по справедливости. Если бы я позарился на чужую тёлку или жену, было бы по-честному, пусть и вчетвером на одного.