— Вот ещё, — я села на его место под полками. — Никуда мы не уйдём.
Артём вернулся на кровать, поставил локти на колени и вперился в меня пронзительным взглядом.
— Что ж. Тогда будем сидеть.
— Хорошо, — согласилась я. — Вот и проверим, чей разговор важнее.
— Важнее разговор того, кому важнее поговорить, а не спорить из-за места, — разумно сказала Вита.
— Тогда уходите.
— Вы серьёзно со мной решили войну затеять? — Артём нагло вскинул бровь.
— А что, у тебя какой-то статус особый? Или, может, чёрный пояс по упрямству?
Он просто плохо меня знал, но день, определенно, выдался тяжелый.
Артём подозвал Виту к себе и усадил рядом, так что Амелину ничего не оставалось, как присоединиться ко мне.
Мы сидели друг напротив друга и минут десять, или даже двадцать, молча смотрели в упор.
Время от времени Вита весело улыбалась, вероятно, Амелин корчил рожи или изображал что-то, но каждый раз, когда я поворачивалась к нему, он сидел с ровным невозмутимым полным печали лицом. Отчего смешно становилось уже мне.
Артём же, хоть и смотрел прямо на меня, пребывал где-то глубоко в своих мыслях и очнулся только, когда Амелин сказал:
— Ладно, я не против этого соревнования. Только может кто-нибудь объяснить условия?
— Просто сидим, — сказала я, ёрзая на дощатом полу.
— Хотите подушку? — Вита протянула мне бордовую декоративную подушечку, я узнала её и хотела взять, но Артём перехватил её руку. — Они враги, а ты им помогаешь.
— А разговаривать можно? — на полном серьёзе спросила его Вита.
— Нет, — ответил он.
— Всё равно не понятно, — сказал Амелин. — Я и так собирался здесь всю жизнь провести….
— Вот и сиди.
Артём демонстративно развалился на кровати, показывая, как ему удобно на ней лежать.
Это было сделано нарочно, с вызовом. Поэтому я придвинула овечий коврик, и мы замечательно устроились на нём, положив под голову панду.
Амелин достал наушники.
Не знаю, как они, но с наушниками мы точно вечность могли проваляться.
Вита подобрала с пола книжку.
— А мы можем почитать.
— Давай, — оживился Артём. — Вслух.
— Договорились не разговаривать, — одёрнула их я.
— Но чтение — это не разговор, — возразила Вита. — Разговор предполагает диалог. А чтение — монолог.
— Кстати, разговор может быть и внутренний, — сказал Амелин. — У меня, например, постоянно так. Один голос нормальный такой. Спокойный, понимающий и добрый, а второй типа Артёма: нетерпимый, резкий и злой. И они всё время разговаривают. Спорят и ругаются.
Закончить Амелин не успел, дверь распахнулась, и в комнату быстро вошёл Макс.
— Нормально, Тём? Ты вообще адекват или нет? Там БТ пинками выкидывают. Реальными пинками. Рон прямо с лестницы кубарем слетел. Даяна в истерике, Касторка в истерике.