Чуть ниже Л. Левчук затрагивает одну из самых болезненных для современного юнгианства тем — речь идет об уже упоминавшемся «солярно–фаллическом человеке», т.е. том самом пациенте, видения которого Юнг и его последователи пытаются навязать миру в качестве наиболее убедительного доказательства реального существования архетипов коллективного бессознательного. Весьма примечательно, что еще за несколько лет до описанного мной в первой главе столкновения автора «Культа Юнга» с хозяевами юнговских архивов Лариса Левчук приходит к выводу, абсолютно согласующемуся с результатами проведенного Ноллом независимого расследования истории с пациентом Швайцером и его лечащим врачом Хонеггером: «Совершенно ясно, — говорит она об этой «эмпирической» демонстрации объективного существования архетипов, — что обещание на бытовом, житейском опыте объяснить сущность «коллективного бессознательного» и «трансформации символов» Юнгу выполнить не удалось. Идея «единого ума человечества» ... принадлежит, по сути, к числу мифологических» [23, с. 86].
Скрупулезное изучение запутанных исторических данных (далеко не все из которых могли быть доступны Л. Левчук к моменту публикации ее работы) относительно того, как родилось учение об архетипах коллективного бессознательного, привело американскую историю науки к очень похожим выводам: «Мы не можем с абсолютной точностью утверждать, что коллективного бессознательного и архетипов не существует. Но мы с полной уверенностью можем утверждать, что нет и никаких доказательств их реального существования. ... Юнг так никогда и не признал ошибочности своего представления о биологически укорененном («расовом») бессознательном разуме. ... Расистские настроения играли ведущую роль в юнговском стиле мышления...»[37]. Весьма парадоксальная ситуация: мнение одного из ведущих представителей украинской марксистской философии, обнародованное еще в 1989 г., совпадает с мнением представителя академической элиты страны, долгое время представлявшейся нам беспощадным врагом всего, что хотя бы отдаленно напоминает марксистское мировоззрение. Еще более шокирующим для многих и многих наших интеллектуалов, к началу 90–х изрядно уставших от марксистского материализма, должен был бы показаться настоятельный совет гарвардского ученого конца 90–х годов не замыкаться в рамках интеллектуального гетто юнгианской психологии, а вместо этого задуматься о ее сообразности с современной наукой, метафизическим базисом которой он считает именно материализм! [143].