Четкого определения данного понятия у Элленбергера не найти. Однако сопоставления, проводимые им между динамической психиатрией и другими подходами, дают достаточно ясное представление о его интенции. Согласно Элленбергеру, радикальное отличие динамической психиатрии от всех прочих методов лечения психики заключается в том, что она исходит из допущения о двойственной природе разума. По мнению всех носителей этой традиции (в остальном весьма непохожих друг на друга), психика разделена на две фундаментальные сферы — сознание и бессознательное. Этим своим исходным тезисом все концепции динамической (или, как ее еще называют, «глубинной») психиатрии, утверждает Элленбергер, радикально отличаются от всех прочих направлений. Под «прочими» имеются в виду, во–первых, все рационалистические типы психологии XVIII и XIX веков: во–вторых, органицистский подход в психиатрии, приверженцы которого пытаются свести все психические расстройства к патофизиологическим процессам в мозге; в–третьих, описательная психиатрия Крепелина; и наконец, всевозможные поведенческие модели психики, подобные тем, которые предлагали Павлов (рефлексология), Скиннер (бихевиоризм) и их многочисленные последователи.
В связи с этой «негативной» (от противного) дефиницией динамической психиатрии хотелось бы сделать одно небольшое отступление, напрямую касающееся нашего собственного прошлого, а также и неразрывно связанного с этим прошлым настоящего. Отечественным читателям, вероятно, будет небезынтересна предпринятая Элленбергером попытка дать общую (как нынче модно говорить, «геополитическую») характеристику ситуации, сложившейся в мировой психиатрической науке к середине XX века. Он описывает ее как глобальное противостояние двух (с его точки зрения, равноценных) подходов к исследованию человеческой психики. На одном полюсе явно
просматривалось господство психоанализа (т.е. собственно динамической психиатрии), прочно утвердившегося на Западе и особенно в США. В другой же половине мира царила узаконенная идеологами Советской власти модель психологии и психиатрии, базировавшаяся на принципах рефлексологии И. Павлова.
В Советской России павловская психиатрия стала официальной доктриной, тогда как психоанализ и родственные ему техники попали под запрет. В Соединенных Штатах всем психиатрическим школам (в том числе и павловской) были предоставлены равные возможности, однако в реальной жизни имеет место явное преобладание психоанализа; число психоаналитиков постоянно возрастает, они занимают ведущие позиции в психиатрических подразделениях университетов, а фрейдистская и псевдо–фрейдистская идеологии доминируют в культурной жизни. ... Павловская психиатрия стала восприниматься [в США] как психиатрия для роботов. Русские же психиатры, в свою очередь, принялись клеймить психоанализ как идеалистическое [учение], служащее болезненным проявлением упадка капитализма... [80, pp. 868–869].