Совершенно очевидно, что огромный интерес к психоанализу вообще и к его юнгианскому ответвлению, вспыхнувший на территории бывшего СССР в 90–е, является эхом этой длившейся не одно десятилетие «холодной войны» на ниве психиатрии. Печальная ирония истории заключается лишь в том, что мы стали жадно вкушать от запретного плода уже тогда, когда выпестовавший его Запад перевел психоанализ в разряд интеллектуального антиквариата. Еще в 70–е годы основной тенденцией западной психиатрии стал поворот от психодинамических моделей психики в сторону нейробиологии и генетики. Господство психоанализа, царившее в западной психиатрии на момент появления «Открытия бессознательного», вскоре заметно ослабло.
Потребовались существенные подвижки в медицинской технологии для того, чтобы наконец–то качнуть маятник назад, т.е. к изучению биологических причин психоза. В семидесятые годы прогресс в технологии изучения биохимии, функций и строения мозга, в области генетики, а также усовершенствование техник моделирования деятельности мозга (таких, как компьютерная томография) стимулировали биологический ренессанс в области изучения шизофрении и психотических расстройств. Внезапно стало позволительно говорить о шизофрении как о «заболевании мозга» и при обсуждении подлинных причин данного заболевания все чаще стали игнорироваться модели, базирующиеся на психоанализе [142, р. XXIII].
Учитывая резко возросшую в последние годы информационную и интеллектуальную мобильность мира, возникающего на руинах СССР, есть все основания считать, что охватившее его массовое увлечение психоанализом (вплоть до появления специфических указов![7]) — феномен отнюдь не такой долгосрочный и не такой всеобъемлющий, каким его хотели бы видеть многочисленные «воссоздатели» авторитета глубинной психологии. Кроме того, хочется добавить, что помимо новаций в области медицинской технологии, биохимии, генетики и т.п. существенную роль в деле снижения избыточной популярности психоанализа и возвращения его в один ряд с другими подходами могут играть (а на Западе — уже сыграли) и такие критически ориентированные историко–психиатрические исследования, как «Открытие бессознательного», к анализу которого мы и возвращаемся.
Структура работы может быть условно представлена в виде трех больших частей. Первые пять глав повествуют о предыстории современной психиатрии. В следующих четырех, составляющих ядро книги, дается детальный анализ жизни и деятельности четырех основных теоретиков динамической психиатрии — Пьера Жане, Зигмунда Фрейда, Альфреда Адлера и Карла Густава Юнга. Каждая из этих глав представляет собой одновременно и вполне законченное монографическое исследование творческой биографии каждого из представителей этой «большой четверки». И, наконец, в стоящей особняком десятой главе («Зарождение и подъем новой динамической психиатрии») автор предлагает комплексный анализ теоретических систем, описанных в предыдущих главах, исследует их взаимосвязь друг с другом, с остальными менее масштабными концепциями, а также пытается вписать развитие динамической психиатрии в историко–культурный контекст соответствующей эпохи. В этой же главе Элленбергер едва ли не впервые в научной литературе по истории психоанализа прибегает к анализу особой категории первичных материалов, а именно — рассматривает отзывы о тех или иных психоаналитических текстах в медицинской и