из его рядов всех евреев). Параллельно было организовано Международное психотерапевтическое общество, президентом которого избрали Юнга, причем делалось это при активном участии двоюродного брата одного из вождей нацизма Германа Геринга. Элленбергер не идет дальше пересказа версии событий, предложенной самим Юнгом, согласно которой возглавленная им организация состояла из ряда национальных подразделений (одним из которых было Германское общество психотерапевтов) и независимых индивидуальных членов, что якобы давало возможность евреям, исключенным из немецкого подразделения, все же остаться членами Международного общества. «Как говорил Юнг впоследствии, — читаем мы в «Открытии бессознательного», — то была лишь уловка, позволившая психотерапевтам–евреям выйти из состава немецкого подразделения Общества, оставшись, тем не менее, членами организации» [80, р. 675].
На самом деле вопрос о сотрудничестве Юнга с нацистами выглядит значительно сложнее и запутаннее. О его остроте свидетельствует то, что в 1989 г. в Нью–Йорке была проведена специальная научная конференция, посвященная юнговскому антисемитизму[15]. Многие ее участники были весьма суровы касательно оценки деятельности Юнга в первые годы правления нацистов. В неизбывном сродстве юнговского и нацистского мировоззрений убежден и автор новейших критических исследований по Юнгу финский историк Петтери Пиетикайнен (о его взглядах на этот счет — в третьей главе этой работы). Ричард Нолл считает необходимым подчеркнуть, что «независимо от того, будем мы считать Юнга антисемитом, нацистом, человеком, симпатизировавшим нацистам, или кем–то еще в этом роде, — корни тех воззрений, которые он высказывал в эпоху нацизма, могут быть обнаружены в его народническом (Völkish) утопизме и арийском мистицизме, всеобщее увлечение которыми предшествовало в Германии политическому восхождению Адольфа Гитлера и национал–социализма» [30, с. 400].
Нравится нам это или нет, но тема «Юнг и нацизм» оказалась Элленбергеру не по силам. Он весьма далек от выводов, к которым пришли Пиетикайнен и Нолл. Имеющийся в «Открытии бессознательного» анализ более поздних фаз жизни и деятельности Юнга постепенно сливается с канонической (т.е. юнгианской) версией описываемых событий и все больше напоминает несколько приевшееся повествование о «мудром старце из Кюснахта», настойчиво и самоотверженно искавшем ключи к решению насущных проблем европейской цивилизации в таких незаслуженно забытых сокровищницах человеческой мудрости, как гностицизм, алхимия, мистицизм, буддизм, йога и т.п.