Не сговариваясь, мы нагнулись и принялись отшвыривать камни в стороны. Вновь поднималась пыль, затмевая взор. А сияние становилось все ярче, пока мы подбирались к необычному предмету.
– Отойди, – скомандовал Деймос, когда мы добрались до большой плиты. Я послушалась мгновенно, отступила, чтобы не мешать мужу.
Деймос присел, схватившись за край плиты обеими руками. Мышцы вздулись, заиграли под смуглой кожей от натуги, когда он поднял плиту и отшвырнул ее в сторону. Свет ударил в лицо, ослепив на секунду во мраке зала. Снова раздался стон Дорана, а когда я проморгалась, увидела и его самого. Второй обломок плиты, что отбросил Деймос, придавил Дорану ноги, превратив те в кровавое месиво. Взгляд его подернулся пеленой боли, по губам и из рассечений на лице сочилась кровь. Альв скреб руками по полу, но все не мог дотянуться до лежащего буквально в тридцати сантиметрах от него белого семечка, размером с яблоко. Оно и испускало сияние.
Хмыкнув, Деймос подобрал семя. Не глядя, передал его мне, а смотрел на Дорана. Поселилось что-то темное в черных глазах мужа.
– Вот думаю, достаточно ли тебе или маловато, – процедил Деймос.
– Не трогай его, – попросила, взяв мужа за руку. – Пусть и со злым умыслом, но он принес в мир благо, – указала на семя в своих руках. От него исходила пульсирующая энергия, пробегая дрожью в теле и оседая теплом в глубине души.
В этот момент земля содрогнулась под ногами от нового толчка. Снова уши заложило от грохота. Я потеряла равновесие и упала бы на камни, если бы Деймос не удержал меня, вновь прижав к груди и закрывая нас крыльями от летящих сверху обломков. Он крепко обнял меня, припав на колени. А камни все падали сверху, прижимая крылья все ближе к нам. Я чувствовала, как напряжено тело мужа, видела, как он сжимает челюсть от натуги. И понимала, что долго он не выдержит. Скоро нас похоронит под обломками. Но хуже даже не смерть. Пугало, что семя погибнет здесь вместе с нами. Этого никак нельзя допустить.
– Спой ему, – глухо проговорил Деймос.
– Что?
– Спой песню, Лира, – под его щеками заходили желваки, а на лбу выступил рисунок вен от напряжения.
– Да, – закивала головой, зажмурившись и пытаясь подобрать слова.
Душу раздирали страхи, обреченность положения, тоска по нерожденному ребенку и ускользающему счастью. Но там была и надежда. Вера в то, что нам удастся спасти хотя бы семя. За эту эмоцию я и ухватилась. Коснулась семени губами и тихо запела, обращаясь к нему.
Свою историю тебе вверяю,
Проснись, о Древо Жизни, приди на зов мой,
Довольно войн, печали и страданий.