Женщины за один стол с мужчинами не садятся. Мадина будет сидеть отдельно. Не за нашим столом и даже не в той же комнате. Нино послушно провожает Мадину, пока братья между собой вполголоса нахваливают дочь Казбека.
Рекламная презентация, блять, засчитывается. Жду, пока скажут открыто, а пока садимся за стол. Братья не торопятся. Словно нарочно.
Бесит. До самых кишок изжогой продирает.
За много лет я отвык от чинных и многочасовых застолий.
Хавка всегда на бегу. Урывками. Этикет и воспитание — в пекло. Туда же церемонии и излишнее благородство. Похер на всё. Иначе бы не выжил, не выгрыз зубами всё то, чем владею сейчас.
И пока Исаевы смакуют еду, приготовленную поваром, я думаю лишь о том, как бы поскорее съебаться. Нужно нагрянуть в один клуб. По наводке, там есть стукачок Пороха. Хочу нанести тому пидарку визит.
— У тебя отличный дом, Рустам. Но ему не хватает женской руки.
— Ещё не настал час повторной женитьбы.
— Мы все скорбим. До сих пор, — говорит Усман.
— Всему своё время. И поистине, после трудностей наступает облегчение, — важным тоном объявляет Казбек.
Походу, они будут скармливать мне прописные истины. Все эти хадисы и строки Корана я знаю не хуже них самих. Но сейчас я не слышу ничего, кроме пиздежа и попыток потянуть время, перед тем, как открыто попытаться пропихнуть мне Мадину в жёны.
— Не пора ли проститься со скорбью? Моя младшая дочь уже совершеннолетняя.
Совершеннолетняя и, по нашим меркам, засидевшаяся в девках. Видно, папаша не торопился и хотел брак повыгоднее. Он не стал подсовывать мне Мадину, когда той исполнилось восемнадцать. Три года назад я ещё шухерился по тылам и управлял всем издалека. Не самый надёжный вариант в мужья его дочери. Никто бы не хотел повторения событий многолетней давности.
Но сейчас — другое дело. Бизнес поднялся с колен.
Девятнадцать лет прошло. Это длительный срок, чтобы фамилия Алиевых отряхнулась от грязи. Память сейчас коротка. Её заменяют жирные нули. Как только Алиев Рустам поднял бизнес и подмял под себя половину города, нас снова заваужали. Двери домов распахнулись. Но ни в одном из них мне не могли дать желаемого. Нигде.
Жажда мести сроднилась со мной. Стала моей второй кровью. Впаялась под кожу. Чаще всего именно она заставляла делать невозможное. Идти на всё. Для достижения цели.
Скоро свершится… Чувствую всей спиной. Которой нельзя поворачиваться к врагу. Ни за что.
— Упрочнить наши крепкие связи — вот чего я хочу, — открыто заявляет Казбек.
— Желание, достойное уважения, — отвечаю размыто.
Ни да, ни нет. Обтекаемо. Ничего конкретного. Дочка Казбека как баба с непросверленной дыркой мне на хрен не сдалась.