Хорошо в уши дул. И он сам. Первым Малую схватил. Проверил пятна родимые. Привязал.
Другие бы её основательно примяли, полапали… Он не дал.
Ждал до моего прихода.
Говорил, что я неправ. Много раз.
Теперь понятно, почему.
Оберегает.
По приказу папаши.
— Если это так, Порох бы давно тебя, как клопа, придавил, — подаёт голос Пятый. — И всех нас заодно.
— Зачем? — спрашивает пленник. — Пороху так выгоднее. Знать, куда и зачем вы направляетесь. Что делаете… Быть в курсе всего — выгоднее!
— Ну, херово он дочку свою охранял, я скажу, — тянет Пятый. — Зверь всё равно добрался.
Да.
Но не так, как было по плану. Она же, сука, мне в мозги вкрутилась. Как саморез. Под самую шляпку. Если вырвать — то только вместе с долей моей плоти.
Теперь понесла. Как и я хотел.
Нетронутая. Неприкосновенная. Потраханная — да. Но какая баба ходит не продырявленной всю свою жизнь?
Я же о ней — постоянно. Заботой. Условиями. Ни словом, ни делом другим не позволяю тронуть.
Всех загрызть готов. Сам. Большего и не надо.
А этот… «друг» рядом. Приглядывает. Тормозит. Остужает, когда на грани. Когда сам не знаю — то ли убить заразу, то ли утрахать так, чтобы кончала с моим именем.
— Он давно Пороха знает и бабу его — мать дочки — знал. С одного района, — снова говорит пленник.
Говорит и говорит.
Одно к одному — фактами сыплет.
Когда затыкается, моя голова напичкана под самую завязку — ещё немного, ещё хотя бы одно слово — и лопнет. Разнесёт на ошмётки.
— Менты Пороха много лет назад, знаешь, почему не взяли? Потому что хач помог ему скрыться, — заявляет с радостью пленник. — Не знал, что он был так близко?
Ещё одно полено — в костёр ненависти и злобы.
Перебираю ворох фактов о Ризване — знаю много. Но не всё. Были пробелы. Не лез в подноготную к тому, кого едва ли не братом считал. У каждого есть чёрные дыры, в которых утонуть можно.
Но лучше бы сунул нос. Чтобы знать, кто передо мной. Рядом. Постоянно. Может, потому и не получается с Порохом разделаться — Ризван ему всё сливает. До капли последней.
Если так, то Малая в опасности.
Нет.
Хохочу. Как сумасшедший. Месть? Посмешище. Картонный спектакль для сатаны. Одной рукой угрожаю, второй — в ласке топлю.
Ей со мной — ничего не грозит.
С Ризваном в няньках — тем более.
Пятый прерывает мой смех резонным вопросом:
— Зверь, чё с гнидой делать будем? — кивает в сторону пленника.
— Избавься. Он больше не нужен, — выхожу. — И собери людей. Надо с другом… поговорить.
Дверь за спиной захлопнуться не успевает — грохочет выстрел. Всего один. Больше не надо.
Сколько понадобится пуль, чтобы выбить из собственной головы мысль о предательстве близкого друга?