— Рустам мне подробности о прошлом не рассказывал! Он меня от плохого бережёт!
Пытаюсь отбить руку Пороха, но он тычет пальцем как стальным прутом. Давит. Словно насквозь хочет пронзить.
— Срок, доченька. Какой у тебя срок?
— Д-д-десятая неделя началась.
— Десятая! — тянет Порох.
— Аборт вроде уже поздно делать? — подаёт голос Тахир.
— Мне законы не указ. Поздно или рано — только я здесь решаю. Усёк? И слюни подбери. Не капай при мне на доченьку, — снова ласково стелет, но глаза холодные.
Страшные. Как куски льда без жизни. Мороз ледяной по коже продирает.
— Десятая неделя… Десятая… — повторяет Порох. — Что ж! Подождём. Немного.
— Чего?! — с паникой. В комнате жарко натоплено. Но мне холодно. Ледяной паникой тело морозит. — Что ты задумал?
— Ничего особенного. Всего лишь хочу узнать пол ребёнка. Если это будет мальчик… мне на руку!
— Почему?
Мальчик — это наследник, проносится в моей голове. Зверю был нужен наследник. Говоря, что мальчик ему на руку, Порох тем самым дал понять, что Зверь выжил и не допустит смерти своего наследника. Он будет биться насмерть. Значит, Рустам не умер, как Порох сказал мне в начале.
Улыбаюсь. Если жив, Зверь найдёт меня.
— Рано радуешься, роднуля. Я ни с кем на сделки идти не собираюсь. Тем более, с Алиевским отродьем. Если пацана носишь, я лишь сделаю вид, что готов на сделку. Но потом… — улыбается широко. — Алиев пожалеет, что чудом выжил много лет назад.
Гудит. В голове. Во всём теле. Ярко-красные вспышки и полосы. Так жарко, что аж кишки сворачиваются.
Не помню, как выбрался из клуба. Там рвануло нехило. Спасло чудом. Лже-Пороху полбашки расплющило упавшим перекрытием. А меня накрыло. Как от беды кто-то отвёл. Но всё равно поранило. Одежда мокрая от крови. Даже думать больно. Двигаться — тем более.
Кругом всё горит. Яркие мигалки пожарных. Машин скорой помощи. Мешки чёрные туда-сюда таскают. С трупами. Многих подорвало. Очень многих.
Но что с моей Малой? Добралась до дома?
Мобильник от жара поплавился. У первого попавшегося отбираю мобилу, звоня. Ничего не слышу. Абсолютно. Ору. Но в ответ тишина. Гул в голове. Тут я ничего не пойму. Нужно идти. Бежать. Делать что угодно. Лишь бы добраться. Узнать наверняка.
Шагаю в нужном направлении. Меня тормозят. Перехватывают. Обратно уводят. По губам приходится слова складывать.
— Ранений много. Опасных.
Я ничего не чувствую. Мокро что-то только. И всё. Ерунда!
С одним удаётся справиться. С несколькими не получается. Всё накрывает темнотой.
Бляди тупые. Мне лежать нельзя. Надо идти. Но меня валят, словно слона, убойной дозой снотворного.