На этом прогулки окончились. Больше Порох не разрешал покидать мне стены дома. Если только на прогулку во двор. Под присмотром Тахира и его дурной псины. И не только него. Теперь я знаю, что где-то неподалёку дежурят слуги Пороха. В случае чего, они кинутся. Без промедления. Выполнят любой приказ. Как Тахир, который искренне гордится Порохом. Едва ли не в рот ему заглядывает.
Отчего-то Тахир думает, что если он на Пороха молится, то и Порох к нему хорошо относится. На словах так и есть. Но я чувствую, что отцу плевать. На всех. На всё. Есть только одна жизнь, что ему дорога. Его собственная. Все остальные — в расход. Как пушечное мясо. Или пешки, которыми не жалко пожертвовать.
Две недели в плену… Всего две недели. Но ощущение, будто вечность тянется эта тишина. От нереально красивых снежных картин за окном кажется, будто я в сказке. Но лишь до того момента, как приходится иметь дело с Порохом.
Мы почти не общаемся. За попытку побега Порох наказал меня заточением и тишиной. Никто и слова не сказал. Целую неделю. Сдуреть можно. Люди появлялись, привозили еду в дом, одежду для меня. Но никто и слова не сказал.
Потом отец решил смилостивиться. Ограничивался простыми словами. Не знаю, как я с ума не сошла. От страха. От тоски. От беспокойства за свою жизнь и жизнь малыша. Будь моя воля, я бы понеслась в больницу, чтобы наверняка проверить, как проходит беременность после сильного снотворного. Но Порох отметил дату, когда моей беременности исполнится двенадцать недель.
Ни шагу в сторону от намеченного им плана.
На УЗИ он сам лично присутствовал. На удивление хорошо и без проблем говорил на местном языке. На лицах медперсонала расцветали улыбки. Он умеет быть учтивым, вежливым. Производит впечатление почтенного родителя. Намеренно сильно прихрамывает на ногу, чтобы к нему относились мягче. На деле же без посторонних и не хромает совсем. Не человек, а живучий монстр.
После слов медсестры Порох улыбнулся. Погладил мой живот ладонью.
— Что она сказала?
Мгновенно заледенела от паники. Даже дышать перестала. Только сердце билось в груди. Сильно и часто.
— Наследник, — скупо ответил Порох.
***
Больше всего меня убивает молчание. Неизвестность. Сильно пострадал Рустам во время взрыва? Порох похвалился, что устроил большой взрыв.
Рустам жив. Знаю это сердцем. Но всё остальное погружено во мрак.
Порох со мной сведениями делиться не спешит. Только приказы скупые раздаёт. Как сейчас. Приказывает спуститься к ужину. Передаёт просьбу через Тахира.
— Скоро спущусь. Уходи.
Слышу, что парень до сих пор по ту сторону двери топчется. Непонятно, на что надеется. На взаимность? Я могу ему только неприязнью ответить. Даже приятелем считать не могу. Из-за предательства.