— Какой я тебе на хрен Рамиль?! Кто тебе право давал по имени меня называть?!
— Не-е-е-емчик мой… Я с тобой хочу. Даже без чемоданов!
Кристина обегает тачку и залезает на переднее сиденье. Немец сгребает её за шиворот и оттаскивает, приложив лицом об машину.
— Вон пошла, курва. Своё отработала. Бабки получила. Вали!
— Зверь меня убьёт. Ты же понимаешь… — ползёт на коленях к Немцу. — Возьми меня с собой. Сам знаешь, я умелая. Смекалистая. Полезной тебе буду…
— Ты, шмара, с баблом спалилась! Уходи сама, не то пристрелю.
Немец выхватывает пистолет из-за пояса. Не успевает выстрелить. Я первым к нему подбираюсь. Несколькими ударами валю на землю, отобрав пистолет. Хруст носа. Немец пытается выцепить нож, припрятанный. Но у него не получается.
— Вставай! Поговорить надо.
— Я тебе ничего не скажу! Молчать буду, — мрачно усмехается. — Я к боли терпим.
Как мешок, встряхиваю его. Пусть не храбрится. Это ненадолго. Краем глаза замечаю движение.
— А ну стой! — приходится пустить пулю вслед убегающей Кристине.
Она спотыкается, падает неловко, но потом подползает в мою сторону. Реальное пресмыкающееся. Аж смотреть противно.
— Не-е-е-е убивай. По-по-пожалуйста. Я многое знаю. Про Немца. Всё расскажу!
— Заткнись, дура! — кричит Немец.
Кристина отшатывается, но далеко не уходит. Тараторить продолжает:
— Я хорошо запоминаю. Могу даже даты сказать и время, когда Немец общался с людьми Пороха. И пароль от его телефона знаю, я запомнила… Всё расскажу. Только отпусти. Я сама ничего не замышляла. Всё по его указке делала!
— Вот видишь, Немец. Тебе самому даже ничего говорить не придётся! За тебя всё расскажут.
— Как ты с моей мамой познакомился?
Я подхожу к Пороху неслышно. На носочках подкрадываюсь. Лелею детское желание, что я смогу подойти так, что он не заметит.
Не получается.
Порох оборачивается моментально и пытливо смотрит мне в лицо. Запястья расслабленно лежат на коленях. У моего отца самые обычные, узловатые пальцы. Ни татуировок, ни перстней. Ничего.
Внешность самая непримечательная — я бы его в толпе от других отличить смогла разве что по глазам — до сих пор ярким и пронзительным, хоть и слегка побледневшим. Но я знаю, что он может прятаться на виду — хорошо умеет. Знает нюансы — прищур глаза, опущенные или нарочно приподнятые уголки губ, надутые или втянутые щеки, сутулость или намеренная выправка. Из этих нюансов складывается образ. Порох может себе почти любой придать, какой захочет.
— Не пытайся застать меня врасплох, — одёргивает, кивает головой в сторону лестницы. — Переоденься. Живо. Не таскай белое в этом доме.