Как я сказал, Немцу говорить много и не пришлось. Кристина его всё выложила. Тараторила так, что чуть язык пламенем не загорелся. Немца я рядом в это время держал. По его фейсу было чётко видно, что Кристина не врёт. Рожу так перекосило, что Немец на себя перестал быть похожим.
— Заткнись, убогая! Хоть про это молчи! — зашипел, когда Кристина бойко рассказала, что Немец сам заряд в клуб ставил.
Никогда не стоит забывать, кто кем был. Немец подрывником служил. Пригодилось сейчас.
Выходит, эта гнида рыла под меня из-за жадности и обид. Мало ему было того, что щедро отвесил. Захотел большего.
— Кто ещё?
— Не понял.
— Всё ты понял. Кто ещё Пороху стучит? Кроме тебя и Тахира?
— Я никого не знаю. Напрямую… — Немец взвизгивает свиньёй, когда ножом на яйца давить начинаю. К боли он терпим. Но яиц лишаться не желает. — Правду говорю! Никого не знаю! Я вот только с ней… С Кристиной, дела проворачивал!
— Как связываешься? Телефон? Как?
— Н-н-н-на номер один звоню. Оставляю сообщение. Порох сам всегда перезванивает. Сам…
— Ну, так позвони.
Толкаю телефон.
— Что сказать?
— Что ты обычно говоришь, то и скажи.
Немец трясущимися пальцами номер набирает. По памяти. Значит, много раз звонил.
— На громкую поставь. Всё слышать хочу, — требую.
Немец кивает. Несколько гудков. На том конце отвечают. Не на русском. Мягкий, немецкий говор. Женский голос учтиво о чём-то спрашивает.
Немец в ответ что-то говорит.
В ответ короткая реплика. Ну, смысл «данке шон» я и сам понял. Остальное — хер его знает.
— Что ты сказал?
— Всё, как обычно. Сказал, что в номер триста семнадцать требуются свежие полотенца.
— Что за хрень, а?!
— Не знаю. Это не я придумал… Не я! — верещит Немец. — Я это… от Тахира узнал. Спалил его как-то. Мог на месте пришить. Но договорился сотрудничать. Это всё…
Злюсь. Что не догадался разговор записать. Сколько таких проколов будет? Но телефон в руке держу. Смотрю по очереди на Кристину и на Немца. Оба не жильцы.
— В общем. Из этой комнаты… только один живым выйдет.
Разворачиваюсь и ухожу. Слышу визг Кристины и хрип. Немец сильнее. Он деревенскую девку и со связанными руками на тот свет отправить может.
Думает, что я слово сдержу. Ну, я и сдержу. Своё. Он тоже не жилец. Жду с той стороны коридора. Немец вываливается грудаком вперёд. Явно бабу с удовольствием прикончил за то, что она его с потрохами сдала. Неясно, на что надеется. Но человек — та ещё скотина. Всегда надеется. Даже когда надеяться нельзя.
Глаза его чуть из орбит не вываливаются.
— Далеко собрался?
Взгляд Немца падает на дуло пистолета. Понимает всё. Одним выстрелом дело решается.