— Щенок был прав. Но собаку на меня спускать не стоило. Теперь эта тварь будет ковриком под моими ногами.
— Что?
Мерное пиликанье приборов баюкает. Хочется спать. Вижу, как Порох катает монету между пальцами. Приглядываюсь. Узнаю ту самую фартовую монету Тимофея.
— Это моя монета. Откуда ты её взял?
— Эту? Да-а-авно забрал. Из твоей сумочки. Тебе ни к чему, — хмыкает, подбрасывая в воздух.
Наверное, он ловкий. Но сейчас Вулкан потрепал Пороха. Движения не такие быстрые. Монета отскакивает от ладони, закатываясь в сторону. Теряется на просторах палаты.
— Тахир на тебя собаку натравил.
— Ага. Остановить хотел. Она меня потрепала. Убил гадину. И Тахира бы… убил, — смакует. — Если бы он не оказался прав. А так… всего лишь язык ему укоротил.
— Какой язык? — едва соображаю.
— Тот самый язык, которым Тахир отдал приказ псу напасть на меня. Укоротил маленько. Теперь Тахир долго ещё молчать будет.
Наверное, просто сплю. Кошмар вижу. Наяву это происходить не может.
— Приезд жениха отложить придётся. Зверю я послание отправил. С твоей бледной мордашкой, — говорит Порох.
— Что… ты от него получить хочешь?
— Власть. Слишком высоко он забрался.
— Почему не раньше?
— У меня других забот хватало. Я не верил, что он выжил. Потом думал, что это лишь слухи. Он тоже на месте не сидел. Прятался. Вынюхивал… В общем, время летит незаметно, Арина. Особенно когда на заднице не сидишь.
Порох поднимается, неторопливо прогуливаясь по светлой палате.
— Но знаешь… Так даже лучше. Отобрать у него всё, чего достиг, чего желает.
— Он в дела отца не лез. Зачем ты убил его семью?! Расквитался бы с Бекханом. И всё…
— Так и Настасья в мои дела не лезла!
Наклоняется, дыша холодом в лицо.
— В моей жизни много дерьма и крови, но Настасья была украшением! Моим Лебедем! Когда её отняли, мне уже похер стало абсолютно на всё. Теперь меня интересует только власть. Месть завершится, когда я увижу, как крючится сынок Бекхана в муках. Будет знать, что ничего не осталось после них! Он будет подыхать медленно-медленно!
С трудом мысли собираю.
— Ризван о гибели Насти мне другое рассказывал. Не взрыв.
Порох челюстью из стороны в сторону двигает.
— Скажи спасибо Алиевым. Они это замяли и в делах по-другому представили. Чтобы шумихи не было!
— Говоришь, что она тебе дорога была… Я же дочь Насти. Мой сын — твой родной внук.
— Всё так, доча, — вздыхает. — Всё так! Но ты в папку родного пулю выпустила! Твердишь о Звере. Даже в бреду зовёшь его. Удивлена?! А я ведь у твоей постели несколько часов сидел. «Руста-а-а-ам! Руста-а-ам!» — выплёвывает. — Так что… Сыграем с ним партию, как надо, потом избавим тебя от лишнего плода и ненужной памяти, — ласково улыбается, хихикнув. — Я хорошего доктора-мозгоправа знаю. Он так ловко память подчищает! Один мой знакомый его услугами пользовался, сестричке помог лишнее забыть. Начисто! Не работа, алмаз! Загляденье! Ты о Звере и не вспомнишь. Будешь век верна тому, на кого я тебе укажу. Вот тогда я тебя с гордостью приму, как свою дочь!