Участковый вздыхает. Треплет меня по плечу.
— Соболезную, Арина. Хороший мужик был твой дед. Но все мы там будем рано или поздно… — наклоняется, говоря еле слышно. — Лучше поздно, Арин. Жить-то хочется!
Участковый отходит. Вот и всё.
Жить-то хочется всем. Каждому, кто глаза опускает, и взгляд в пол прячет. И видят же все — произвол, беззаконие, но молчат. Языки поглубже засовывают.
Бросаю комья земли на светлую крышку гроба. Прощаюсь с дедом.
Деревенские сразу же за работу принимаются. Закапывают могилу лихо и быстро. Потом все уходят. Растворяются и спешат попрятаться по домам. Переждать нашествие грозных бандитов, чтобы потом жить, как ни в чём не бывало.
Я остаюсь у насыпанного земляного холма. Простой крест деревянный. Несколько строчек. Имя, дата рождения и смерти — вот и всё.
— Пусть земля ему будет пухом. Порадовала ты его, внучкой побыла — пора и честь знать, — участковый, Михаил Валентинович, снова подошёл и не торопится уходить.
— В смысле «внучкой побыла», Михаил Валентинович? — недоумеваю я.
— Теперь, наверное, можно уже рассказать, да? — усмехается мужчина. — Неродная ты ему. У Попова сын был, женатый. К отцу своему разве что раз в год приезжал. Однажды под Новый Год решил приехать. С женой и дочкой. Но выехали неудачно. В непогоду попали. Буран. Замело сильно. На машине не проехать. Видно. Решили пешком дойти пару километров и заблудились. Мы тогда, как помню, навстречу пошли, чуть буран стих. Сын и жена его замёрзли насмерть. Девочку долго искали. Далеко от родителей нашли. Девочка едва живая была. Обмороженная сильно, но выходили. Для деда твоего словно вторая жизнь началась. До этого выпивал он хорошенько, но потом как отрубило…
— И что с этого? Я знаю эту историю о том, что родители в буране заплутали и замёрзли.
— Ага, — соглашается участковый. — Заплутали. Только девочку потом нашли. Позднее. По весне тело оттаяло. Родная внучка Попова в тот буран замёрзла насмерть.
— С чего вы взяли? — злюсь я. — Вы всё выдумали!
— Нет, Арина. Я внучку Попова всего один раз до того видел. Но только никаких пятен родимых у неё не было, — усмехается Никольский. — Я деду сразу об этом сказал. Но дед твой упёрся, что ты — его внучка. Хорошо так упёрся…
— Скажите лучше, заплатил! — догадываюсь я.
— Ну, не без этого… — не тушуется участковый. — Остальные деревенские якобы не в курсе. Но слухи, сама знаешь, бродили…
— А со второй девочкой что стало?
— Да мёртвая она была. Приписали как ещё один висяк. Сколько таких, — машет рукой участковый.
— И зачем вы мне всё это рассказываете? — не выдерживаю я.