— Ниче, ниче, зато целее будешь.
Я с наслаждением жевала сочную индейку.
— Еще немного — и я сам расскажу ему, кто ты! — негодовал Олег. — Ей богу, он будет злиться куда меньше, чем сейчас!
— Спокойно! Не время!
— Ну, так, а как вы познакомились? — вернулась к интересной теме Женя.
— Ну, давай расскажи ты, а то все я да я потею, — ментально обратилась я к Олегу, налегая на салат.
— Что рассказать?
— Импровизируйте, товарищ полковник, импровизируйте.
— Оля тогда неделю как права получила и не усвоила еще, что, выезжая с парковки, нужно в обе стороны смотреть, а не только туда, куда поворачивать будешь. Так и познакомились.
— До этого, ей богу, не знала, что сотрудники вашего ведомства материться умеют похлеще пьяного слесаря, — хохотнула я.
— Ну, еще бы, я три дня как новенькую машину взял тогда, а тут какая-та курица с маникюром длиннее, чем пальцы, хлопает глазами, аки ангел: я как-то не подумала, я как-то растерялась.
— Маникюра такого на мне не было, с ним не очень-то порукодельничаешь, и деток нечаянно поранить можно. Так что у нас негласно, но запрещено.
— А кем Вы работаете?
— Ко мне на ты, пожалуйста, — я искренне улыбнулась Жене, — я психолог-реабилитолог санатория для детей-инвалидов.
— Срочно внуши ей мысль позвонить дочери и сказать, что она ее очень любит! — нагло ворвался в мое подсознание Демитрий.
Неужели и до нее добрались?! Вот уроды! Я закипела от злости.
— Быстрее давай! — рыкнул Демитрий.
— Ладно, чего проще-то!
Один лишь мимолетны взгляд в глаза и…
— Ой, надо Ирке позвонить! — словно спохватилась Женя. И вытащила из сумочки, висящей на спинке стула, мобильник.
— Ух, — выдохнула Ира, едва за ее матерью и Владом закрылась дверь. И чего бы она там забыла, на этом скучном ужине, не в Диснейленд же пошли и даже не в кино.
Влад. Он хороший, наверное, правильный весь такой. Но он старше маму на пятнадцать лет, кажется, ему пятьдесят вреде бы уже. А ей бы помоложе позажигать, еще вон молодая какая и танцует так, что Ира сама завидует. Но, судя по всему, мать давно по нему сохнет. И сейчас вся так и светится, последние полгода особенно. Ира была рада за мать. Она заслуживала женского счастья. Особенно после того, что с ней сделал ее бывший муж. И к огроменному стыду и ужасу — Ирин отец. Номинальный, конечно, по паспорту только, но отец. Они с мамой развелись, когда ей не было и трех лет. Отец служил в органах в наркоконтроле и, как ни странно, сам подсел на эту дрянь. Зато Ира очень любила бабу Веру, папину маму. Она их с матерью всегда поддерживала и любила, с сыном тоже много лет не общалась. Но бедняжку разбил инсульт, когда она узнала, что ее сын сделал с бывшей, но до сих пор любимой невесткой. Бабуля умерла через 3 месяца. И тогда Ира впервые лишилась дорогого и любимого человека. И узнала, что такое боль, настоящая боль. А через месяц Иру ждал новый удар, машина насмерть сбила ее лучшую подругу Вику, с которой они с пяти лет не разлей вода. И вот это уже была адская боль. Ира голосила громче Викиной матери. Тугой огромный комок боли просто разрывал грудь и душу на части. А потом, в день похорон, был острый нож в руках и порезанные вены, и дикий мамин крик, что стоял в ушах до сих пор.