Мальчик тоже хотел что-то ей ответить. Но в этот момент в комнату вошла Люба. И вкатила тележку с инструментами для уборки.
— Привет юным художникам, — бодро поздоровалась она, — все рисуете?
Девочке хватило одного взгляда на Любу, что бы понять: это случилось снова. Пока ее мама дежурила здесь в ночную смену. Нет! Так больше продолжаться не может! Девочка сделала вид, будто случайно уронила палетку с акварельными карандашами.
— Ой!
— Ничего, Ларочка, я подниму, — улыбнулась Люба.
И когда она подавала девочке палетку, та схватила ее за руку и, глядя прямо в глаза, сказала:
— Так больше продолжатся не может! Ты ведь это ненавидишь! Ты сильнее его, ты справишься! Я буду рядом и помогу.
— Да, я сильнее. Я справлюсь, — уверенно заявила Люба, хотя смотрела на Лару невидящим взором.
И уже через минуту продолжила протирать пыль со столов в зале для рукодельных кружков. В голове, словно заноза сверлила мозг лишь одна досадная мысль. Мама сегодня снова останется на ночное дежурство подменять Лидию Викторовну, у которой заболел муж. А это значит, все повторится. Господи, хоть бы черт унес этого жирного козла куда подальше. Ведь бывает же, что полицейских убивают при исполнении. Но почему такое случается с кем угодно, но только не с этим? А? Ну ничего, осталось всего полгода. Этим летом она поступит в вуз и переедет в общагу. Обязательно в общагу на люди, чтоб он даже и близко подойти не смел.
Полгода осталось потерпеть, еще полгода. Но внезапно Люба поняла, что не то что полгода — и дня она больше терпеть все эти унижения не намерена! Люба домыла полы в классе, сказала второй уборщице, что у нее начались месячные и ей срочно нужно домой. И пулей вылетела из интерната. Домой, домой, домой. Пока еще Гриша на продленке. Пока еще мама на второй работе в гостинице. А этот сейчас как раз дома. Ему дали три выходных, за удачно и быстро раскрытое дело серийных убийств. И плевать всем, что он, конечно, как всегда, выбил признание из невиновного. Главное же, что раскрыл! И сейчас сидит перед компом, играет в танки и пьет свое вонючее пиво. Люба это знала точно. Люба жила за три квартала от интерната. Но вдруг, уже сама, не помня, как, оказалась на пороге своего дома. Решительно вошла, хлопнула дверью и прошла в спальню родителей.
И, конечно, этот мерзкий боров сидел в кресле с ноутбуком на коленях. В правой руке была банка с пивом, которое стекало с седых усов по бороде. О, эти усы! Это едва ли не самое мерзкое, что можно себе представить. Любу аж передернуло при воспоминаниях о его слюнявых, колючих поцелуях.