— То, что ты сотворил — это следствие твоего тотального недоверия мне. Не получится у нас с тобой жизни с недоверием таким.
— Я понимаю, ты права. Ты ведь и жизнь мне спасла, после всего, что я сделал. Хотя я сам понимаю, что недостоин был жить после всего, что сделал. Прости, что не верил тебе. Прости за все, любимая.
* * *
— Слезы катились по моим щекам, мне до безумия хотелось туда, к ним, обнять их, к себе прижать.
Я лично отрезала голову нагайне, все эти 5 месяцев питавшийся негативными вибрациями, исходившими от Олега, и нарочно усугублявшей их. Это они умеют, как никто. Но изначальные мысли были его. И за них он и должен отвечать, а еще за пулю, пущенную в сына.
Я притащила пылесос и начала делать уборку, чтобы отвлечься. Через час Дима привез Илюшу, он мирно спал в сумке-переноске.
— Вы задержались почти на полчаса, — заметила я.
— Ну, мы еще к дедушкам сходили, повидались. Пока попку подмыли. Вот вам от папы вашего подарки к празднику, — мне протянули большой пакет. — Может, новый год уже вместе встретите, а? У них такая связь потрясающая, единая, не меньше, чем с тобой. Да и ты, я вижу, оттаяла.
— Прежде сделай так, чтобы больше я никогда не смогла забеременеть. Случайно.
— Хорошо. Подстрахую тебя, хотя ты, вроде, уже не маленькая, думал, знаешь, для чего нужно содержимое разноцветных коробочек, что в аптеке продаются.
— Я знаю, Дима, но вся же…
— Ощущения не те? — подмигнул беспардонный ящер.
— Демитрий!
— Да понимаю я все, — улыбнулся отец.
Сей же ночью меня подняли на корабль где, подвергнув излучению яичники, сделали меня бесплодной.
— Год точно можешь не париться. Потом добавим, если нужно будет.
* * *
Сердце Влада до боли сжималось при взгляде на пустые, потухшие глаза дочери. Еще бы, сегодня было 31 декабря, а ее любимого не было рядом. И Влад готов был все ему простить и забыть, и даже зятем называть готов был, смириться с тем, что он, его единственный друг с детства, делит постель с его единственной дочерью. Пусть делит, если ей с ним хорошо. Если она будет счастлива. В конце концов, Влад знал, что по доброй воле он бы ее не обидел никогда. Она ему и Свете была, как дочь, а то, что спустя много лет оказались в одной постели, то тут как раз про всем известную пословицу о собачках. Не силой же он ее брал, в конце концов. А смотрел на нее на свадьбе так же, как он на Женю — с любовью и нежностью.
— Ну, хорош уж дуться, позвони ему, пригласи к нам. Он же, по сути, ни в чем не виноват, сама теперь знаешь, — сказал Влад, подойдя к окну, в которое Дора тупо пялилась вот уже минут 40.