— Во всей вселенной только вы, люди, такие теплые, — прошептала она, прижимаясь к деду плотнее.
— Ты тоже теплая, — Влад поцеловал ее в макушку.
— От твоей крови.
Девочка вздохнула, закрыла глаза и обмякла на руках Влада, заснув, как и я, мгновенно. Папа поудобнее взял ее на руки и начал покачивать на коленях, как меня когда-то давно.
— Прости за ложь, дочь, — шептал Перун, обняв меня, — прости за боль, что причинили. Но так было нужно. Иначе бы он нашел ее и убил. А так проще, когда все думали, что ее нет. Мы спокойно погрузили ее в сон, не боясь за ее судьбу. А то, например, в случае с Колядой очень много сложностей было. Но теперь-то мы уж ученые.
— Постой. Коляда же вроде не спал, спал ты, — припомнила я легенду о рождении Перуна.
И три года спал беспробудно.
Как проснулся — вновь закричал Перун,
И опять горы начали рушиться,
И ломаться дубы столетние.
Взял тогда Сварог тяжкий молот свой –
Тяжкий молот свой, да во двести пудов.
Стал Перуна баюкать молотом:
— Баю-бай, Перун могучий!
Вырастешь большой — женишься
На Диве-додоле! Победишь зверя Скипера!
Убаюкал Перуна, заснул Перун.
И три года спал беспробудно.
(песни птицы Гамаюн — клубок 4)
— Верно, спал и я, в меня, видать, внуки, — улыбнулся Громовержец, — Коле легче было, у него был брат-двойняшка, что забирал на себя часть силы.
— Люций ей теперь не навредит?
— Главное, что она теперь не навредит ни себе, никому-то еще, а с остальным разберемся, — улыбнулся отец, затем вложил руку Олега в мою. — Отправляйтесь-ка домой, поговорите, к половине двенадцатого возвращайтесь.
* * *
Пространство задрожало, размылось, и мы оказались в нашей гостиной в тайге. Я выдернула свою руку у Аверина и отошла к окну.
— Почему ты не осталась с Тархом? Ведь хотела же.
Олег не спрашивал, он утверждал.
— Если б хотела бы, осталась бы… — меня взяло зло на мужа, так бы и стукнула! Опять за свое! — Я же тебе объясняла о своих отношениях и чувствах к нему. Я думала, ты понял. А ты! Напела что-то тварь чешуйчатая, а ты и рад был ухватиться. Подкормить своих демонов. А если бы искренне меня любил, ее слова прошли бы мимо ушей твоих и действия не возымели. А ты… Ты — самое большое разочарование в моей жизни, Олег. Самое обидное, что без вины виновата, блин! Я о нем и не вспоминала со дня нашей свадьбы. А вот ты думал о нем каждый день. Думал и накручивал себя. Прав был папа. Ты жутко ревнив, болезненно ревнив. Очень жаль, что раньше не предупредил!
— Я просто очень тебя люблю. Очень, — тихо сказал Олег, подойдя, но обнять не решился.
— Любить — значит доверять, Олег. Без доверия нет любви. Я для тебя, как аппетитный кусок мяса для голодного волка, не более.