— Что-то подобное я и предполагала. Но что все до такой степени запущено!
Пока она говорила, отец встал и крепко прижал меня к себе, успокаивающе поглаживая по спине.
— Тебе сколько лет хоть, милое дитя? — меня так и прожигали презрительным взглядом.
— Двадцать шесть, — спокойно ответила я, сдерживая улыбку.
— Убиться и не встать! — взвизгнула красавица. — А следующей сколько будет? Шестнадцать? — девушка гневно воззрилась на отца. — Нет, я, конечно, все понимаю — мама за сотни лет приелась, у тебя возраст мужской дурости как раз подоспел. Но не до такой же, блядь, степени-то!
Я, не выдержав, рассмеялась, уткнувшись Пелегину в грудь.
— Че ты ржешь, поганка малолетняя!!! Ты имеешь хоть отдаленное представление о том, сколько ему на самом деле лет и в чью постель ты залезла? — негодовала сестрица.
— Да мне как-то ваще ровно, мне с вами за одним столом не сидеть, — ответила я, сдерживая смех.
— Ах ты! — мне показалось, что на меня сейчас кинутся и попросту голову оторвут. Но Пелегин вовремя рявкнул:
— Тара, уймись!
И тут челюсть красавицы просто упала на пол. Разглядела беременность, догадалась я, и снова подавила улыбку.
— Ты! — взвизгнула она, глядя на отца. — Как ты мог это допустить?
— Что именно? — спокойно осведомился Пелегин.
— Она понесла от тебя! Не видишь разве!
— Это мой внук, глупая, — улыбнулся Пелегин дочери, — челюсть красавицы отвисла повторно, она заморгала глазами, шокировано смотря на меня. Я сняла щиты, позволяющие ей увидеть свою необыкновенную радужную ауру, такой нет еще ни у кого во всей вселенной.
Девушка посмотрела, закрыла рот и залилось краской.
— Простите. Я не знала. Она закрывалась, да и вообще я думала, что ей лет двенадцать, еще все забываю, что время на Мидгарде быстрее бежит.
Воинственность красавицы вроде бы прошла. Я отстранилась от отца. И протянула ей руку.
— Меня Дора зовут, — протянула я ей руку с улыбкой.
Меня же поприветствовали весьма необычно. Девушка приложила левую руку к сердцу, поклонилась в пояс и промолвила:
— Здрава будь, дитя четырехмирья единое. Сестрица Сварожечка, да хранит Род наш всемогущий дом твой и близких твоих.
— И тебе того же, — прифигев, сказала я. Староверка она, что ли?
Меня молча и с любопытством обходили по кругу. Я тоже рассматривала сестру сейчас, когда не злилась. Девушка была очень милой и красивой. В каждом ее движении была необыкновенная грация и пластика. На вид немногим старше меня. Но лишь на вид, конечно.
— Хвоста, увы, нет, — с сожалением развела я руками, почувствовав, что взгляд сестрицы задержался на моей пятой точке. А о чем она думала, догадаться несложно.