Человек приезжал из столицы с лимитами, получал наличные деньги, складывал их в рюкзачок и возвращался обратно, а Заренков потом долго мыл руки и не чаял, как бы с этим скорее покончить.
– Ничего не могу с собой сделать! Противно – и все!
А московский чиновник втянулся, курсировал себе туда и обратно, получая легкие деньги фактически ни за что, за подпись. И однажды Заренков решил его проучить.
В очередной приезд он попросил кассира разменять крупные купюры на мелкие. Тысячи – на пятерки, десятки, рубли. Гостю пришлось покупать на рынке две огромные сумки и два рюкзака, чтобы все это забрать. Потом он еще пересчитывал все скрупулезно. Сбивался, чертыхался и так увлекся, что опоздал на свой поезд. Конечно, все понял, обиделся, и это «сотрудничество» кончилось.
– Вот и хорошо, и слава Богу!
Они брались за любую работу, чтобы удержаться в строительной отрасли. Решили строить коттеджи в пригороде Санкт-Петербурга, разместили рекламу в газете, пошли заказы. Но нестабильное, сумасшедшее время давало нестабильных клиентов. Один полностью рассчитался, а другой сел в тюрьму. Третий срочно улетел на вечное счастливое жительство в Соединенные штаты, а четвертого застрелили бандиты. Пятый пропал без вести, шестой обанкротился. Но седьмой и восьмой рассчитались наличными и остались довольны работой. Всего построили примерно полсотни коттеджей. Но за десять из пятидесяти своих денег так и не получили.
Сотни строительных организаций по всей России простаивали в ожидании своей участи. Когда очнется Москва? Когда правительство что-то предпримет, определится с решением и возобновит финансирование?
Жизнь на стройплощадках замерла.
Кругом «незавершенка» и долгострой. Еще недавно практически каждый завод, министерство и ведомство вкладывали средства в квадратные метры. Нужно жилье для сотрудников – они выступали заказчиками, забивали в бюджет крупные суммы, на том и стояли.
Что будет дальше? Есть мощности, все эти ПМК, ЖБИ, СМУ, КПД. Есть люди и желание строить. Но нет заказов.
Кто ждал приказа сверху, ждал, когда по разветвленной кровеносной системе загибавшейся отрасли пойдет новая кровь, пустят деньги, – тот умер.
Идея Заренкова состояла в том, чтобы не ждать, не просить, а самим поднимать производство. И общее настроение в небольшом коллективе было ультимативным, категоричным: или – или. Или мы раскрутимся и будем жить, или умрем.
Эта пограничность, эта рубежность восприятия мира и себя в нем придавали азарт, драйв, кипятили кровь. С восьми утра до позднего вечера люди крутились, словно ужаленные своим максимализмом. Они очень хотели, чтобы задуманное сбылось.