— Сказки для детей, — шипит мой сводный брат, — Никто не способен заморозить сердце и извлечь из него осколки, чтобы украсить собственный венец. Я не боюсь этих россказней!
— Да? Тогда чего не ты отправляешься на бой с Вороном, а прячешься за моей спиной?
В глазах Одда — ненависть, но он замолкает.
И к лучшему.
Я и так полна сомнений и неприятных предчувствий, чтобы терпеть бахвальство того, кто хочет добиться победы моими руками. Точнее, моим телом.
— Сначала мы поедем в мою крепость, — поясняет ярл Торрод, — Там вы пробудете достаточно времени, чтобы узнать все, что необходимо. А далее двинемся обходным путем мимо Пустошей, за Белую реку и старые холмы, — показывает он область сильно южнее проторенных маршрутов.
— Почему именно туда?
— Сегодня мы получили еще одно донесение, — отвечает на этот раз отец, — Войско Ворона продвигается к крепости Сварра и каменоломням, вопреки ожиданиям. Я не встречался лично с нынешним предводителем охраняющих их отрядов, но, полагаю, он столь же свиреп, как и его отец — а значит не сдастся без боя.
— Мы будем просить у них помощи? — спрашиваю после некоторого колебания. Мне бы не повредили союзники кроме тех, кто будут за моей спиной.
— Слишком опасно, — качает головой отец — Посланца могут перехватить, а это — верное крушение нашего плана.
А это значит, что я буду одна — как и всегда.
Как все колдуньи.
Их — наша? — суть была неразрывно связана только с собственной плотью, потому они с легкостью переносили одиночество, даже искали его — и пусть и объединялись в общины, особенно ради воспитания детей, но уходили и приходили когда хотели. Порой их гнал прочь ветер и шепот леса, порой — страх за собственную жизнь. Потому я не испытывала особой боли и обиды на родившую меня женщину за то, что она оставила меня. Обстоятельства её жизни могли быть сильно сложнее, чем я себе представляла.
Но я не чувствовала того же, что могла чувствовать она. Я, напротив, всю жизнь искала человеческого тепла, признания и уважения… и внимания, в том числе со стороны тех, кто взял на себя ответственность за мое воспитание.
Пару раз за последние дни у меня мелькнула мысль, что мне не за что их защищать. Что никто из них не имеет право требовать от меня так рисковать — ну в самом деле, не идти же на смерть ради того, чтобы мое имя выбили на почетном камне?
Но потом я вспоминала виденное в детстве пожарище на месте процветающей деревни.
Старую Нья, добрые руки которой выходили стольких людей — и слабеньких детей, и старых воинов.
Мальчишек, что, смущаясь, таскали мне с болот кислые ягоды.