По ступеням, ведущим в нашу комнату, едва плелась, не желая встречаться взглядом с родными. В них будет сначала радость от возвращения, потом надежда на поздний ужин и разочарование от голода. Сегодня ночью мама тихо заплачет и не сможет спать, а Лаэль вновь отвернется лицом к стене и на ее крыльях к утру станет меньше пыльцы.
— Тиоль, — поторопилась навстречу мама, — ты совсем промокла.
Она снимала с меня одежду и ни о чем не спрашивала. Огонек одинокой свечи покачивался от движения воздуха и бросал слабый свет на пустой стол. Все, что оставила им утром, они давно съели.
— Ты плачешь? — с тревогой спросила мама.
— Это дождь не высох, — солгала ей и отвернулась.
Сегодня мы остались голодными. Впрочем, такое иногда случалось, но ко всему прочему я осталась без магии. И восстанавливаться было не за счет чего. Да, наверное, и незачем.
— Раздевайся, я тебе дам сухую рубашку, — потребовала мама.
Она права. Кроме одежды нам греться нечем. Денег на дрова или уголь, которыми пользуются люди для отопления жилищ, не было. Магии практически ни у кого из нас не осталось.
— Умойся, — подвела мама к чаше с холодной водой.
Надо. Я чувствовала, что дождь не все смыл с лица, да и шея наверняка грязная. Внутренне соглашаясь с ней, расстегнула пуговицы на груди и потянула платье с плеч. Мокрая ткань сползла на пол, противно пройдясь по замерзшей коже.
— Тиоль, — ахнула мама.
Чуть обернулась в ожидании продолжения.
— Твои крылья, — в ее голосе было все: от ужаса до слез и отчаяния.
Я уже и так догадалась, что пыльцы не осталось после атаки темного, но оглядываться и рассматривать не хотелось. Связующих нитей не видела. Это говорило лишь об одном — пыльцы на крыльях тоже нет. Странно, что осталась жива.
— Девочка моя. Как же это? — мама кинулась ко мне и крепко обняла, насколько ей хватило сил.
Как ни странно, но я даже почувствовала тепло. Забытое ощущение, оставленное под холодным дождем.
— Тиоль, твои крылья, — мама плакала, — Их больше нет.
— Нет? — сил удивиться или ужаснуться тоже не было.
— Они упали. На пол. Сами.
Слез, как оказалось, не осталось. Потянулась к воде и долго плескала стынь в лицо, ничего не чувствуя.
— Без крыльев тоже живут, — закончив умываться, твердо произнесла я и повернулась к маме.
Крылья лежали у моих ног. Я никогда их не видела со стороны. Вытянутые с когда-то яркой расцветкой, переливающиеся на свету, сейчас они представляли жалкое зрелище. Облезлые, помятые плащом, на краях основания капельки крови.
— Как спина? — спросила я.
— Там… — сдавленно выдохнула мама, подавив всхлип, — ничего нет. Только раны.