Он рассмеялся, а потом взял и обнял меня сзади, прижимая к себе. Мне сразу стало теплее по двум причинам. Первая связана с терморегуляцией, вторая с вновь задрожавшими коленками… ну вы поняли.
Я вцепилась в плед, словно он мог меня спасти, а Пал Сергеич положил свои ладони на мои. Слава богу, вновь разливающийся по телу жар не успел до них дойти, а то мои слова о «замёрзла» уже можно подвергать сомнениям.
— Сейчас начнётся, — шепнул он на ухо, а я беззвучно спросила:
— Что?
Ответа не получила, но он уже и не был нужен, потому что мост начал разводиться. Это было одновременно странно и красиво, захватывающе даже, что ли. Я немного расслабилась и упустила момент, когда руки с моих плеч переместились на талию. Только почувствовав, как Городецкий прижал меня, поняла, что сплоховала.
— Расслабься, — снова шепнул он мне в ухо, тем самым только усугубляя мою нервозность.
Развернувшись в его руках, я подняла глаза.
— Пал Сергеич… — сама не знаю, что я собиралась сказать? Что не надо? Перестаньте меня обнимать? Это некрасиво, неприлично?
Но выдохнуть удалось только имя-отчество, потому что Городецкий, снова переместив руки мне на плечи, прижал к себе. Я уткнулась щекой в его рубашку и почувствовала себя подозрительно счастливой. Нерешительно подняла руки и обняла за талию. Так мы и простояли на палубе, глядя на развод мостов, и я вам скажу, сложно определить, что мне понравилось больше: объятья или шоу.
Мы уже приплыли к причалу и народ поплёлся на выход, только когда люди схлынули, я отстранились. Смотреть в глаза Пал Сергеичу было стыдно до невозможности. Но он взял меня за руку, не требуя ни слов, ни взглядов. И всю обратную дорогу мы так и шли, держась за руки, и сердце отчего-то то замирало, то пускалось вскачь, так что я всерьез озаботилась походом к кардиологу в ближайшее время.
В фойе гостиницы руки мы отпустили, тоже не сговариваясь, и почему-то сразу стало одиноко. За время прогулки мы ни разу не смотрели друг на друга, хотя не знаю, может, Пал Сергеич поглядывал, я же только вбок, в конце концов, можно же сказать, что любуюсь городом.
На этаж поднялись в тишине. Открыв дверь, Городецкий пропустил меня внутрь, зайдя следом, включил свет.
— Устала? — спросил, я пожала плечами.
— Наверное, поспать бы не отказалась.
И покосилась на диван. Мы с Пал Сергеичем стояли друг напротив друга, и между нами происходило что-то странное, новое. Сейчас он приблизится и…
— Спокойной ночи, Кулагина, — сказал Городецкий и, развернувшись на пятках, прошёл к себе.
Я немного похлопала глазами. Да уж, ты, Алена, как всегда размечталась, а реальность оказалась далека от вымыслов.