— Алена, — позвал он, я наконец смогла сфокусировать взгляд на его глазах, — ты очень громко думаешь.
Я заморгала, стремительно краснея и огромным усилием воли (прав был Денис, есть она у меня) заставила себя отвернуться, произнеся:
— Не понимаю, о чем вы.
Смешок я услышала, и шаги удаляющиеся тоже. Не удержавшись, обернулась, чтобы взглянуть на него сзади. Хорош, чертяка, ох, хорош. Надо бежать, пока он полотенце не снял.
И я пулей помчалась в ванную комнату. Заперлась на задвижку, немного поглазев на нее, открылась. Ну а вдруг? Что вдруг, дура несчастная?! И снова закрылась. Нечего тут, меня голым торсом не возьмешь.
Приняв душ, переоделась в легкие брюки и тунику, выйдя, обнаружила Городецкого на моем диване.
— Решили все-таки быть джентльменом и уступить мне кровать? — язвительно спросила его, он только усмехнулся.
Я прошла в комнату, потому что шкаф располагалась в ней, и покосившись на место разврата, убрала туда джинсы и блузку.
— Какие у нас планы? — поинтересовалась, вернувшись в гостиную.
— Я думаю о разводе, — сказал он серьезно, а я даже глаза расширила. Но Городецкий насмешливо добавил. — О разводе мостов, Кулагина.
У, гад, как есть.
— Я догадалась, — скроила в ответ рожицу.
— Тогда предлагаю прогуляться по центру для начала, ты ведь впервые в Питере.
Я кивнула, Городецкий встал, красивый такой, в свежей рубашке и джинсах. Взрослый, сексуальный, сильный. Божечки, Аленка, что за минута почета? Возьми себя в руки. Похотливый козел он, вот кто. Правильно, так и жить сразу как-то легче стало.
И мы отправились гулять. Белые ночи еще не наступили, но все равно было гораздо светлее, чем в Москве в это время. Город покорил меня с первого взгляда. Здания, улица, памятники, но главное — дух. Особенный, какого нет, наверное, нигде. У Питера был такой дух, что хотелось все бросить и навсегда остаться тут.
— Вижу, ты под впечатлением, — улыбнулся Городецкий, когда ближе к полуночи мы вышли на дворцовую набережную и двинули вдоль нее к причалам, чтобы посмотреть развод мостов с кораблика.
— Да, — закивала я, поймав его взгляд. Или у меня крыша едет от здешней влажности, или он всю прогулку смотрит на меня как-то иначе. С интересом, улыбкой и легкой задумчивостью. Если честно, мне это одновременно и нравилось, и настораживало.
На кораблике было холодно. Мало того, что ночь, ещё и вода. Нам выдали пледы, я куталась в свой и все равно мёрзла, потому что так и была в легкой тунике и брюках. А это Питер, тут своя погода. Я шмыгнула носом, а Пал Сергеич спросил:
— Замёрзла?
— Да, но в каюту не пойду, даже не просите.