— Химия одна, — продавщица скривила губы, разглядывая сок.
— Так ихнее имя на стенде висит при въезде, чего его помнить, — дедок почесал плешивый затылок.
Продавщица отсчитала Маше сдачу и вручила коробку сока.
Маша тут же открыла его и, несмотря на то что сок не был ледяным, как ей хотелось, стала жадно пить кисловатую жидкость.
— Лучше уж минералки, — усмехнулась продавщица. — Соком похмелье не усмиришь.
Маша закашлялась, капли потекли по подбородку за ворот рубашки. Ей хотелось ответить что-нибудь язвительное, но внутрь магазина зашёл Люська, громко оттоптав обувь на пороге. Заметив Машу, он чуть задержался, затем поздоровался со всеми и только потом подошёл к ней.
— Привет, — буркнув, бросил на прилавок сотню. — Хлеба, сайры банку, макарон кило.
Маша вытерла подбородок и закрыла коробку.
— Привет.
— Как дела? — Люська не смотрел на Машу, с деланым равнодушием рассматривая магазинные полки.
— Нормально, — Маша, зажав пакет под мышкой, направилась к выходу.
Люська догнал её минуты через три.
— Что я за тобой должен бегать? — недовольно заметил он, перехватывая пакет из одной руки в другую. — У меня времени нет, на обеде я.
— Люсь, — Маша повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. — Тебе не надо за мной ходить. И вообще… Это может быть опасно.
— Тю! — рассмеялся парень, — смешная ты! Это почему же? Костька, что ли, по морде настучит? Или сродственники его? Так я никого не боюсь. И ты меня не бойся. Поняла?
— Да… — Маша подумала немного и спросила, — ты ведь ещё в пансионате работаешь?
Люська кивнул.
— Разбираю крышу.
— Скажи мне, а ты Хвошню хорошо знаешь? — она заметила, как у Люськи дёрнулся глаз.
— Ты почему спрашиваешь?
— Я, — Маша огляделась, — должна тебе рассказать кое-что. Хочу, чтобы ты мне помог…
— Уж заметил, что он к тебе неровно дышит…
— Да, есть такое дело… И вот почему…
В кармане ожил телефон. Маша спешно выдернула его и поднесла к уху.
— Костя, милый…
Люська отвернулся, закатив глаза, но Маша придержала его за руку.
— Что? Подожди, но как же… Господи, Костя… это же просто невероятно, но… Да, я буду ждать тебя. Приезжай скорее. И знаешь что, я буду у Люськи, так что ты сразу же иди к нему. Хорошо, скоро увидимся… Люблю…
У Люськи округлились глаза и отвалилась челюсть.
— Что это ты задумала?
— Сколько ты ещё будешь занят? Я пойду с тобой.
— На крышу полезешь?
— Куда угодно полезу, только чтобы не оставаться одной, понимаешь?
— А то! Не дурак, понял. Был бы дурак, не понял бы.
Они пошли к санаторию, и Маша уже не обращала внимания на любопытные взгляды жителей Николаевского. Так бывает — люди видят и осуждают что-то в других, не замечая собственных изъянов.