— Так сделай что-нибудь. Ты же остаёшься единственным наследником, если…
— Я?! Ты с ума сошёл? Теперь, когда Наташка так меня подставила? Сука глупая…
— С этим разберёшься сам. Я не полезу.
— Нет, не надо. Пусть теперь… Сама виновата.
— А Дарья?
— Выпустят…
— С мальчишкой надо что-то решать. И как можно быстрее, — спокойно подытожил Хвошня.
— Господи, я не могу…
— Я тебе не господь Бог, Жора. Но кашу мы уже заварили, отступать некуда. Или потеряем всё. Не сможешь сам — плати, я найду исполнителя.
— Чёрт, чёрт… он же мой племянник…
— Семейка эта ваша, — Борис выругался. — Решай, иначе кусок сладкого пирога тебе уже не обломится. Так и будешь в конторе своей сидеть и перед клиентами икру метать.
Общая картинка не складывалась из этих обрывочных фраз, но суть её оказалась страшнее, чем Маша могла себе представить.
Тоня завозилась, и Маша зыркнула на неё, умоляя о тишине. Но глаза Тони заслезились, лицо сморщилось. Она с силой прижимала ладонь к носу и рту, пытаясь сдержать желание чихнуть. Маша с ужасом поняла, что неизбежное вот-вот произойдёт.
— Итак, мы всё решили? — деловито спросил Борис.
— Мне придётся просить тебя… Сейчас, когда следствие по делу Аркадия…
— Эх ты, дохляк. Я тебя понял. Но, сам понимаешь, стоить это тебе будет…
— Понял, понял уже! Знать не хочу подробности… И пусть это будет как-то…
— Нежно, ты хотел сказать? — в голосе Бориса опять послышалось веселье.
— Что б тебя… Тогда, может быть… всех?
— Жора, ты растёшь в моих глазах. А с виду-то… Тихо, слышишь? Телефон?
— Да… где это?
— Твою же мать… Кто-то на территории… Уходим, быстро!
Маша прислушалась — «Марш тореадора». Это же её телефон, и значит вызов от Кости. Звук гулял по пустому зданию, и, хоть и звучал глухо, но слышен был вполне отчётливо. Мужчины затопали куда-то в сторону, и в этот момент под кроватью чихнула Тоня. Прыснула в кулак, потом ещё раз, сжавшись в комок и подскакивая всем телом на месте. Маша смогла выдохнуть, лишь поняв, что шаги удаляются. Она не знала, где сейчас её вещи и телефон, но надеялась, что Костя не станет названивать каждые три минуты.
— Тоня! — шёпотом позвала маляршу.
— Ну извини, — Тоня состроила гримасу. — Думала, разорвёт на части. Пересохло всё в горле.
— Надо как-то выбраться.
— О, нет… — Тоня протестующе закрутила головой, — не вылезу отсюда, пока…
— Что — пока?
— Не знаю… О чём это они тут толковали? Меня такой ужас пробрал, что я ничего не поняла. Я же сказала, что в городе останусь, а сама сюда поехала… Вот я дура-то, да?
Маше хотелось кивнуть, но, подумав, она выдавила из себя улыбку: