— Мама! — лицо Симы покрылось густым румянцем.
— Ой уж… — отмахнулась старуха. — Ненавижу я это ваше Николаевское, сгори оно синим пламенем… Как только Цапелька во главе встанет, в Париж уеду! Чтобы этих вот проституток не видеть! — старуха взмахнула палкой, очерчивая полукруг. — Дайте мне спички и мою записную книжку! Сама всё решу, — Софья Дмитриевна устало откинулась на спинку кресла. — И подите вон…
Катя ухватила Машу под локоть и потащила из гостиной.
— Наташка дура, конечно, жалко её… — быстро заговорила домоправительница, чтобы сгладить последние слова старухи. — Знаешь, как говорят — слышу звон, да не знаю, где он? Ну мало ли, что там было между Дашей и Жоржем. Он тот ещё ходок… Вот она и думала, что Жорж уйдёт от неё. А зачем ему? Видно краем уха слышала про аллергию на орехи, а у кого, что — не поняла толком. Убивать не хотела. Хотела, чтобы Даше лицо разнесло или чесотка какая вышла… По глупости своей не докумекала, что нет никакой разницы между тем, чтобы внутрь принимать или на себя мазать. Психанула, вылила флакон в чай, а Аркашке пары глотков хватило. Наташа — несчастная женщина… призналась во всём, не утаила… Даша с Жоржем должны были быть осмотрительнее… Вроде бы взрослые люди, — Катя вздохнула.
— Вы тоже видели! — ахнув, догадалась Маша. — А Костя знал?
Катя пожала плечами и отвлеклась, прислушиваясь к голосу Софьи Дмитриевны:
— Звонит по телефону, кажется…
— Кому?
— А Бог её знает. У неё связи остались. Да и после отца Дарьи кое-кто наверху ещё сидит. Костя ведь тоже без дела не может, встретился с нужными людьми. Он заботливый. Да только, Дашенька не выдержала, сорвалась, — с горечью заметила Катя. — А как не сорваться?! Допросы эти… Страх… А может время тянула. Нервы-то, поди, не железные. Хорошо, что успели вовремя. Очень я за неё переживаю.
Маша качнула головой, в очередной раз подумав, что пословица о «своей рубашке, которая ближе к телу» очень хорошо характеризует Катю. Она совсем не осуждала похождения Даши, будто не было в этом ничего зазорного. Для неё главным было только то, что Дарья Михайловна любила Костю.
— Представляете, если бы она много крови потеряла. И Косте пришлось бы стать для неё донором? Ну, то есть… — Маша не закончила фразу.
Катя изменилась в лице. Она, вообще, кажется, уже с трудом держалась на ногах. Подняв на Машу потемневший взгляд, Катя глухо произнесла:
— Вы уж помалкивайте, Христом Богом прошу!
— Конечно, простите… Позвоните Косте, где он?
Катя приложила телефон к уху, но, не дождавшись ответа, обеспокоенно посмотрела на Машу.