— Конечно, — Катя склонилась над кучей и с интересом стала рассматривать её.
Маша не увидела в ней волнения или страха, лишь удивление и некоторую растерянность.
— Он очень похож на наши — те, из набора… — Катя склонила голову и прищурилась.
— Вы заметили? — Маша разгребла рисунки вокруг, освобождая пространство около ножа.
— Ой, а это… — Катя потянула руку и вытащила портрет Зины. — Это же… я правильно поняла?
У Кости булькнул телефон, и он, прочитав смс, стал что-то быстро печатать в ответ.
— Надо же, — Катя провела рукой по рисунку, чуть отдалила его от себя, а затем вновь приблизила. — Зиночка… Красивая какая.
Маше хотелось сказать Кате, чтобы та не уходила от ответа и не переключалась на портрет Зины, однако поняла вдруг, что Катя не притворяется. Рисунок заинтересовал её гораздо больше.
— Вы знаете, кто мог нарисовать её? — Маша еле сдерживала нетерпение.
— Да… Кажется… — Катя потёрла лоб.
— Это Николай Августович?!
— Нет, что вы, — Катя озадаченно посмотрела на Машу. — Николай Августович не рисовал портреты. Только пейзажи. Вы же видели сами.
— Тогда, Саша? Александр Николаевич? — допытывалась Маша.
Катя раздражённо замахала руками.
— Нет, конечно! Это кто-то из учеников Николая Августовича, не могу вспомнить…
Телефон Кости снова булькнул.
— Катя, через полчаса приедет один человек, — Костя встал.
— Конечно, миленький… Что нужно сделать? — Катя вся превратилась во внимание, боясь пропустить хоть одно слово Цапельского.
Маша переводила взгляд с одного на другого, не в силах понять происходящее. А вот эти двое понимали друг друга с полуслова. Вот что значит — родная кровь…
— Мы спустимся вниз, и я подожду его там. Вы пойдёте спать. — Костя держал телефон в руке, словно взвешивая его. Затем нажал на вызов. — Теперь пора, — приставив палец к губам, велел Маше и Кате молчать. — Борис Егорович, это Костя. Простите, что беспокою вас, но тут такое дело…
Маша оцепенела. Щека Кости опухла и кое-где уже покрылась корочкой подсыхающей крови. Но сам он вполне пришёл в себя.
— По дому стреляли. Я? Нет, ерунда, только царапина. Все домашние в порядке… Конечно, я понимаю. Нет, не хочу снова допросов и прочего. Да, согласен с вами… До завтра…
— Костя… — Маша не смогла сказать больше ни слова.
— Всё будет хорошо, — Цапельский подал ей руку, чтобы она смогла встать. — Катя, пусть Маша переночует в вашей комнате, если вы не против.
— Что ты, миленький, конечно! А как же ты?
— Я подожду в холле.
— Так ведь ворота надо будет открыть, чтобы машина заехала…
— Не беспокойтесь, я всё сделаю сам.
Маша вдруг поняла, что спорить с Костей бессмысленно. Вот сейчас, в эту самую минуту, когда Костя решил всё сам, не объясняя ни ей, ни Кате своего решения, Маша не смогла ничего возразить. Оглядела разложенные вещи и только развела руками: