— У меня там вещи остались… — промямлила Маша и вздохнула.
— Потом заберёшь, когда Катька вернётся.
Вот ещё один раздражающий момент, от которого Машу передёрнуло.
— Нельзя так людей называть!
Борис замер и, остановившись, оглядел Машу с ног до головы.
— Чего-о? — протянул он.
Маша набычилась. Но затем пояснила:
— Извините, Борис Егорович, но просто уши режет это ваше — Катька! Она ведь взрослая женщина, красивая, добрая… Заботливая, в конце концов!
Борис кашлянул, а затем вдруг в голос расхохотался. Он смеялся так долго и надрывно, скаля крупные зубы, что Маше опять стало не по себе. Куда же она влезла?
— Ох и насмешила ты меня, Маша! — Борис, ещё не отдышавшись, вытер глаза от выступивших слёз. — Давненько я так не смеялся, ох, и давненько. Я Катьку-то знаю, почитай с юности, хоть и помоложе её буду. Красивая девка была, видная. Всё в женихах ковырялась, никого не выбрала, но дочку родила. Неизвестно от кого.
— Вот уж это её дело. И ничего плохого в этом нет, — заметила Маша.
— А я и не спорю, — легко согласился Борис. — Родила и родила, чего ждать — принца? Так на всех их не хватает, принцев этих. Ей бы умишка поболее, глядишь, и срослось бы в жизни. А так… Пробовала в городе прижиться, да видно не особо получалось. Тётка ей помогала с девчонкой, а Катька в услужении привыкла быть у Цапельских. Так и повелось — девчонка городская, а мать деревенская. Софья не любила, чтобы в доме чужие дети носились. У неё Сима и Саша всегда при деле были — учителя из города приезжали. Рояли, языки, литература, — опять хохотнул Борис. — Прям царевичи да королевичи! — он сплюнул. — Софья их как будто в высший свет готовила, да Цапельский из простых был. Самородок, мля. Софья мечтала о заграницах, просто бредила, да Николай Августович основное время предпочитал на природе жить, поближе к реке и к лесу. Он ей против слова не говорил, вот только Софья Дмитриевна — баба ревнивая… — Борис подал Маше руку, когда заметил канавку. — Ты уж прости, что я так по-простому с тобой говорю. Хочу, чтобы ты поняла. Это вот самое, ревнивое дело, у них перво-наперво в семье решалось — шагу Николаю Августовичу ступить без её ведома не давала. Сашку гнобила, из Симки монашку сделала… — Борис вздохнул. — И Катьке-то, ох, как доставалось от мадам за дочку нагулянную. Катя даже уходила, но потом всё равно возвращалась. Как мёдом ей тут намазано было. Аккурат перед тем, как сын Цапельских женился, Катя окончательно переехала сюда. Больше, кажись, и не помышляла бегать.
Они миновали сад и вышли к роще, но дальше пошли налево, в сторону, где Маша ещё не была.