— Ну, — Маатхас не удержался от смешливого замечания, — Иден довольно противный старикан. Уверен, он доживет до свадьбы своей правнучки и Адара элементарно из вредности.
Бансабира оценила, чуть улыбнувшись. Маатхас воспрял: все лучше, чем ничего в тревожное время.
— Даже если так, опасность остается прежней: когда Адар станет родней Ниитасам, Энум всерьез захочет через него прибрать к рукам если не весь надел, то хотя бы власть над тем, кто его возглавит. И всяко расстарается, чтобы этим человеком стал Адар. Гайер … Гайер несчастный ребенок, появившийся с одной целью, из-за которой родня его отца в лице Этера жаждет сгноить мальчика.
— Странно слышать подобное от тебя, — с болью в голосе произнес Маатхас. Бану поняла его печаль верно.
— А как иначе. Наличие у женщины ребенка не делает матерью. Я ведь не знала его никогда. Сейчас он почти перестал шарахаться от меня, это правда, но ведь и я, — Бану спрятала лицо, опустив голову, — едва-едва начинаю без опаски брать его на руки. А он уже большой. Кажется, — хохотнула женщина, — он растет куда быстрее меня.
Сагромах не перебивал: хорошо, что она вообще разговаривает и пытается улыбаться. Прошедшие два дня наедине на Бану страшно было смотреть — так изводилась.
— Ниитасы, Каамалы, Дайхатт или еще кто — найдется немало тех, кто позариться на чертог Яввузов, воспользовавшись путем, который я же и показала — наследование. Знаешь, какой парадокс? — размышляя, спросила танша. — Я старалась всеми силами защитить танаар и свою семью, а в итоге ослабила. Сестер вынуждена выдавать за врагов, братьев отсылать куда попало, а все потому, что, полагаясь на связи и умения Храма Даг, сама я слишком уязвима. Мой наставник говорил, что суть победы в том, чтобы не дать победить себя, но мне больше это не удается.
Маатхас с пониманием качнул головой:
— И поэтому ты выходишь за меня?
— Да, — Бану не лукавила. — Ты не дашь победить меня.
Это прозвучало как вызов, брошенный лицом к лицу, взглядом — глаза в глаза. И Маатхас принял его, с достоинством кивнув.
Не желая растягивать момент, Бансабира вернулась к разговору.
— Русса — единственный, в ком я не сомневаюсь. Кресло танов Яввуз маячит перед ним с раннего детства, а он только и делает, что охраняет сидящего на нем и смотрит тому в глаза, как виноватый пес.
— Ему есть, за что просить прощения, — чуть жестче, чем ожидалось, ответил тан.
— Все допускают ошибки. Он не уберег ни меня, ни отца, и теперь уж …
— Разве это не доказывает, что он попросту ни на что негоден?!
Бану оторопела. Набрала в грудь воздуха.