* * *
За ужином четверного дня Бансабира сидела у костра среди своих, болтая на разные темы, которые подавали ребята. Было прохладно. Они проходили вплотную к границам Идена Ниитаса, поднимаясь вдоль рубежей на север. С местных речек вечер напролет дул неутомимый ветер, заставлявший Гистаспа плотно-плотно кутаться в плащ.
Бану соскучилась по ним — потешным охранникам, любимому генералу, славному оруженосцу.
Белобрысый Ниим совсем оброс в ожидании госпожи и теперь напоминал одуванчик. Выходец из многодетной семьи, Ниим никогда не был баловнем, умел делать любое дело быстро и в самый короткий срок, но до наступления этого срока предпочитал, чтобы его не трогали ни по каким вопросам. Науку кулачных боев Ниим постиг с детства: то отбиваясь от старших братьев и сестер, то защищая младших. Пару раз Бану даже шутила, что в свое время воин сбежал в академию Бирхана потому, что дома его все достали. Ниим отшучивался. Он не то, чтобы сбежал, но в академию и впрямь притопал своими ногами и несколько дней простоял под воротами, требуя, чтобы его приняли учиться «драться как настоящие мужчины на коне». Семья у него была, в общем, дружная, но бедная, и единственная измочаленная судьбиной кобылка никак не могла стать боевым товарищем.
Взвесив за и против, мальчонку за ухо втащили в стены академии. В тот же день он впервые самостоятельно влез на лошадь, и был при этом до того полон энтузиазма, что вскоре достиг выдающихся успехов. Стремясь стать мастером конного боя, Ниим многое упускал в овладении луком и копьем и, когда подошел срок, ему отказали во вступлении в гвардию «меднотелых». Видеть наперед никогда не было его сильной стороной, признал тогда Ниим, пожав плечами, зато, наконец, добился, о чем мечтал с детства — попал в кавалерию дома Яввуз. В годы Бойни блондин достаточно поднаторел, компенсировав все воинские недостатки. Когда война закончилась, и, вернувшись, все они ненадолго разъехались повидаться с семьями (у кого были), Ниим узнал, что братьев и сестер у него заметно убыло. Не стало от тягот военного положения и матери. Отец, как мог, вел хозяйство, несколько еще не пристроенных в брак детей помогали. Ниим попытался поучаствовать тоже, но танша совсем не отпускала его от себя. Поэтому он навещал семью теперь только раз в месяц, и, привычному к военному искусству Нииму, так нравилось больше.
Теперь, когда Ниим не был занят чем-то важным, как вот сейчас, он любил поваляться на траве, закинув руки за голову. Молча, обсасывая стебелек или, если ситуация позволяла, болтая на пустячные темы, рассказывая какие-нибудь истории из прошлого, какими все они постоянно делились с таншей на биваках.