— Не. Пехота. К первой танковой приписаны.
— Так первая танковая хрен зна где стоит. Это ж бригада.
— Мы от Славяна, — наклонился вдруг ротный к нацгвардейцу. — Работаем от авторитетных людей из первого бата, старших уважаем, в общак отстегиваем, косяков за нами нет.
— Ээээ… — протянул нацгвардеец, потом расплылся в улыбке. — Понятно. Это у вас тогой…
— Наследственное, — подсказал я.
— Тра-па-па-па-пам, парам-парам-парам… — пропел командир саундтрек первых кадров «Бригады». — Мы с первого класса вместе…
— И за все, что мы делаем, отвечаем тоже вместе. И на поезд опоздаем тоже вместе, — вмешался я.
Нацгвардеец рассмеялся, пар вырывался изо рта и смешивался с моросью.
— Ну так через час.
— Ну где-то так.
Я захлопнул дребезжащую дверку. Стекло вдруг поползло вниз. Нас объехал «опель» и, газанув, ушел прямо, в сторону Марика. Мы взяли правее, чтобы выскочить сразу у автовокзала в Волновахе. Сзади раздался храп Феди. Видимо, блокпосты навевали на него сон.
— Закрыто, — кивнул я на шаурмичную примерно через километр.
— Схерали? — возмутился ротный, разглядывая запертую белую дверь.
— Начало девятого.
— А. Ну да. Сукаааа… жрать охота.
— Тушенку у собаки отберешь.
Вася не ответил, только укоризненно покосился. Я объехал автовокзал справа, повернул на скудно освещенную улицу и начал вглядываться в тусклые полосы света фар «лендика». Центральная улица Волновахи пронизывала город с востока на запад, и мы тихонько ехали. Редкие фонари заглядывали в окна, еще более редкие люди спешили по домам, иногда перебегая дорогу. Волноваха зимою представляла унылое зрелище, честно, просто-таки угнетающее. Машин было мало, денег в городе было мало, АТБ справа светился входом и небольшой очередью к банкомату.
— Мля, да у нас на ВОПе веселее, — проворчал Вася. — Чего плетешься так?
— Поворот на вокзал пропустить не хочу.
— Гля, ВСПшники стоят.
Справа у бордюра стояли темно-красные жигули с мигалкой, возле них топтались трое мужиков, нещадно дымя сигаретами. На капоте стояли парящие стаканчики, я вильнул, объезжая их, и почувствовал взгляды всей троицы. Так, тут налево, в узкий переулок, теперь наверх…
Переезд был перекрыт. Кажись, это наш поезд проползал мимо, стукая металлом о металл, вздрагивая и бросая квадраты света от освещенных окошек на асфальт. Я дождался последнего вагона, вывернул руль, объехал опущенный шлагбаум и перескочил рельсы.
— Какой вагон?
— Та нахер тебе вагон? Так выйду. Давай просто высади сразу за пешеходным.
Машина скрипнула и остановилась. Мелкие группки людей толпились у вагонов киевского поезда, вокзал был полным отражением зимней Волновахи, только приправленной торопливостью, висящими проводами и запахом горящего угля. Ротный выскочил из машины, дернул заднюю дверцу и схватил коробку со спящим щенком. Федя сонно поморгал и, кряхтя, начал вылезать из машины.