— Святий Вечір.
— Первая звезда?
— Вже.
— Да?
— Нема, — Шматко выглянул наружу и обозрел затянутое низкими тучами привычное небо Донбасса.
— Нема звезды — нема «товой». Шматко, а ты чего не в наряде, кстати?
— Я с Ваханычем поменялся.
— Ваханычу еще в ночь стоять.
— Постоит, он не против.
— А Федя где?
— По телефону говорит.
— Я в кунг, — приподнялся Лис. — Барахло сюда приволоку. Твое брать?
— Бери, — махнул я. — И магаз с трассе…
Дддддах! — раздалась короткая очередь из «дашки». Молчание, молчание… и снова «дддддах»!
«Шшшш… засветы, засветы на трассе!» — прошипела рация. Мы замерли. Лис первым выпрыгнул в проход и рванул к двери, я приложился коленом и похромал за ним. Мастер сдернул с неошкуренного столба автомат, пропустил нас и выскочил наружу.
Лис распахнул дверь кунга, свет слабой лампы выхватил кусок снега на валявшейся перед входом палете. Я протянул руку и зачем-то стащил «муху», потом кинул ее обратно, Саня ткнул мне в руки автомат и проскочил дальше.
— Гендель, я Мастер. Подробнее, — раздалось из «баофенга».
— Шшш… засветы на той стороне трассы, ну, может, метров двести в поле, хєр його знае… получаєцца — справа од «сєрого», — прошипел голос Ваханыча.
— Рота, рота! Один-один-пять! Один-один-пять! Бегом! — рявкнул Мастер в рацию и рванул обратно на КСП. — Шматко! СПГ!
— Бегу!
Мы все бежали.
Бах! Выстрел из СПГ распорол небо, тонкий чарующий свист удалялся, удалялся… Взрыв! Низкая вспышка вычертила снежное поле, край «серого» террикона и даже, кажется, нависшие тучи. Снова застучала «дашка». Ваханыч на пулемете, Дима с СПГ… Вот тебе, Шматко, и «первая звезда».
— Киллер… мля! Петрович! — прошипел я в рацию.
— Зара буде! Щас-щас-щас… — даже в рации было слышно, что Петрович бежит.
Мы спешили на позиции, и вокруг нас было такое суматошное движение… ВОП, обычно вымерший, вскипел людьми, оружием, какими-то рюкзаками, мешками, касками… На секунду показалось, что нас здесь не восемнадцать, а чуть ли не восемьсот. Люди, наученные странной войной, выскакивали из блиндажей и уже снаружи напяливали броню, подхватывали автоматы и растекались жикими ручейками по переднему краю.
— Шо там? — я успел захекаться за эти двести метров, все выкуренные за день сигареты разожгли маленькое злое солнце где-то в легких.
— Пригнись. Нихера не было… Петрович, слезь с бруствера! Нихера не было, и тут на дороге получается, на том краю херак — встал. Один. Я на бруствера залез, а там в поле еще, ну, не знаю… може, человек пять. — Ваханыч протянул мне теплак. — Как тока дал, они четко назад чухнули, не видно никого.