В моём голосе звучали слёзы, непролитые, накопленные. А от осознания того, что могу потерять единственного друга, на душе становилось ещё гаже.
— Крыся, никаких сторон нет, — мягко произнесла Дашка, и от этой мягкости стало ещё противнее. Так говорят с теми, на кого больше не желают тратить свои эмоции, от кого устали. — Я тебе не должна ничего. Да, мы дружим с самого детства, я понимаю тебя, гораздо больше, чем все остальные. Но быть твоим придатком, твоей тенью, твоим костылём я не желаю. К счастью, в сферу моих интересов входит не только общение с тобой, но и мальчики, танцы, кино, музыка и многое, многое другое.
На эту, вообще-то справедливую, отповедь, я не нашла, что ответить, и остаток пути мы прошли молча. Даже у подъезда не попрощались. Дашка гордо процокала на каблучках к своему дому, ни разу не оглянувшись.
А я, ещё долго стояла, глядя ей в след, даже тогда, когда тёмный силуэт подруги скрылся за дверью подъезда. В свою квартиру, в душную мрачную пещеру, где всецело властвует огнедышащий дракон — мой отец, подниматься не хотелось.
— Будешь на улице ночевать? — проснулась гиена. — Вот не ссорилась бы с Дашкой, могла бы на ночь у неё остаться, а папочка наш к утру, может быть, остыл.
От воспоминаний о Дашкиной квартире, из глаз брызнули слёзы, благо скрывать их было уже не от кого. Во дворе лишь шелестели деревья, скучали пустые скамейки, да бродячий кот разгуливал по клумбе.
В доме подруги всегда пахнет выпечкой. Её мама, круглая, румяная и желтоволосая, то и дело выкатывается с кухни, словно большое яблоко. Руки Дашкиной матери пухлые, проворные, постоянно находятся в движении. То ловко лепят пельмени, то колдуют над шитьём, то перебирают спицами.
— Ой, Крысенька! — сказала бы мне она, улыбаясь так светло, как улыбается солнце на детском рисунке. — А я пирог испекла.
— Привет медицине! — весело воскликнул бы Дашкин отец, откладывая газету. — Когда труппы резать будете?
А младший братишка притащил бы свои игрушки, чтобы похвалиться. Беленький, шустрый, как зайчонок, впереди нехватает одного зуба, коленки измазаны зелёнкой.
У Дашки в доме всегда звучит смех, там светло и уютно, пахнет выпечкой и свежими садовыми цветами.
— Размечталась, — рявкнула гиена. — Ну так иди, попроси у неё прощения, может, пустит переночевать. Вот только учти, я в этом участвовать не стану, у меня какая— никакая гордость всё же есть.
— Тогда идём домой, раз мы такие гордые, — ответила я питомцу и вошла в подъезд.
Узкая кабина лифта, ряд кнопок, мой дрожащий палец нажимает на цифру «6». Тревожно горит жёлтая прямоугольная лампочка под потолком. Вот и всё, скоро я вновь окажусь в своём персональном аду.