— Скорую! Вызовите скорую! — кричит Дашка. Её встревоженное лицо склоняется надо мной, В глазах ужас, губы перекошены.
— Ты сдурела?! — ревёт Игнат. — Да мы же спалимся!
— Этого следовало ожидать, — заявляет фотограф. — Жертвы в нашем деле неизбежны.
— Помогите ей! Видите, моей подруге плохо! — не унимается Дашка. — Алевтина Афанасьевна, вы же медик!
— Ничего нельзя сделать, — отвечает Алевтина, и дрожь в голосе выдаёт её испуг. — Вакцина плохо изучена, не апробировалась на людях. Её введение— риск для каждого из нас.
Сквозь плотное марево боли пробивается мысль, что всем этим людям будет проще закопать меня заживо в лесопосадке или задушить. Им не нужны проблемы, никто не станет вызывать подмогу из города. В конце концов, что значит моя жизнь по сравнению с великой революцией.
Кричу, или мне только кажется, что кричу. Ведь горло сжимается в спазме, а воздух становится колючим и густым. Таким густым, что застревает волосатым комком, липнет к слизистой ворсинками.
Несколько рук подхватывает моё тело, и я обречённо понимаю, что это— конец.
Мутные воды забытья смыкаются надо мной, когда меня вносят в избу тёти Нюры. Я благодарна им, я готова вечно крутиться в водовороте унылой мути, в серости спасительного ничто, лишь бы не возвращаться к боли. Но ничто жестоко, оно подбрасывает меня вверх, расходится, светлеет, и вот, я уже в комнатушке на железной кровати. Внутренности сжимаются в болезненном спазме, и содержимое желудка вырывается наружу неукротимым фонтаном. Кем-то предусмотрительно подставленный таз, тут же наполняется жёлтой желчью. Во рту горечь, по телу разливается слабость. Но лучше так.
Валюсь на мокрую от пота подушку, хочется пить, но позвать кого— нибудь сил совершенно не остаётся.
Сердце сжимает холодная лапища страха. По коже бегут противные мурашки. Волна ужаса накрывает, затмевает тусклый свет лампочки. Я боюсь нового приступа боли, боюсь неизвестности, боюсь поверить в то, что всё позади. Я точно знаю, что эта сизая гадость продолжает находится в моей крови, отравляя внутренние органы, заставляя нервную систему сходить с ума.
По лицу бегут слёзы беспомощности, безысходности. Запах смерти витает в комнате. Короткая передышка, но я не могу насладиться ею, так как, откуда— то точно знаю, что боль вернётся.
Жалея себя, утыкаюсь в подушку. Темнота немного успокоила. Память услужливо подсунула воспоминание об одном из наших с Алриком уроков.
— Сосредоточься, — наставлял вампир, подавая мне фиолетовый газовый шарфик. — Не спеши, почувствуй тепло человеческого тела, исходящее от ткани.