В тот вечер он вернулся домой выпившим. Вернулся домой, когда Морфей уже принял меня в свои объятия. У меня не было какого-то режима, но вымуштрованная строгим распорядком дня в английском пансионате, все-таки старалась ложиться спать в одно и тоже время.
Из сна меня, словно, выдернули… и этот шепот «Ты такая сладкая!» до сих пор стоял в ушах.
Резкая пощечина опалила щеку. Одна. Вторая.
Мое тело встряхнули, словно, тряпичную куклу.
— Айя, ну же! Айя, приди в себя! — настойчиво требовал мужской голос.
— Денис?! — прошептала. Сквозь пелену слез не могла рассмотреть лицо.
— Денис, — подтвердил он и крепко прижал к себе. — Ты меня напугала, — сообщил он, поглаживая меня по волосам. — Ты меня так сильно напугала, девочка, — признался он.
Денис дал мне время прореветься и немного придти в себя. Я обнимала его за шею, цепляясь, словно, за спасательный круг.
— Айя? — он уложил меня на подушки и навис сверху. — Я хочу знать, что случилось? Что я сделал не так?
— Ты. Не. Виноват, — с трудом выдавила из себя. — Это… я… Я бракованная! — всхлипнула. Кажется, истерика пошла на второй заход. Я почувствовала себя такой ущербной. Такой грязной. Такой виноватой. Знала, что не давала никакого повода Вадиму Юрьевичу проявлять по отношению ко мне такие вольности, но это не мешало мне испытывать иррациональное чувство вины. Возможно, причиной являлась мать. Мать, которая вернулась на следующее утро. Мать, которой я все рассказала. Мать, которая не просто отмахнулась… Мать, которая дала мне пощечину и наорала, обозвав лгуньей.
— Что за ерунда?! — возмутился. — Посмотри на меня, — приказал он и уставился мне в глаза. Его взгляд затягивал, словно, бездна, не позволяя сопротивляться. Я смотрела в его глаза и тонула в них. — Расскажи мне, Айя.
Я начала говорить. Взахлеб рассказывать о том, как испугалась, когда обнаружила отчима в своей комнате. Он ушел не сразу, когда был пойман с поличным. Долго рассказывал, какая я красивая и сексуальная. Много чего обещал. Уговаривал уступить. Но я не слушала, лишь плакала и зажималась. Мне невероятно повезло, что Вадим Юрьевич оказался не совсем конченным мерзавцем и извращенцем и не проявил силу. Ушел, когда до его затуманенного алкоголем сознания все-таки дошло, что я по доброй воле никогда не раздвину перед ним ноги. До сексуального насилия не дошло, все ограничилось лишь домогательствами. Причем большей частью словесными. Но все равно для меня это стало сильной психологической травмой.
Никогда и ни с кем я не делилась прежде такими подробностями. Виктор Степанович подозревал что-то похожее, даже предлагал обратиться к психологу. Но я отмахнулась, мне было слишком стыдно в тот момент. А позже я замкнулась в себе, переживая то жуткое пробуждение в одиночку. Много ночей подряд мне снилась та сцена, и я вскакивала посреди ночи с криками и в поту. Уже позже в Англии, находясь в тысячах милей от родного дома, чуть успокоилась. Почувствовала себя в безопасности. Но мужчин даже близко к себе не подпускала, пока в моей жизни не объявился настойчивый и наглый Сафронов.