Почему нельзя просто принять меня такой, какая я есть?
— Пожалуйста. — Громко сказала я. — Пожалуйста…
— Ты хочешь остаться в Льярре и разобраться в себе? — сильфы окружили плотным кольцом, и, честно говоря, они дело говорили.
- Да! Я хочу! Хочу остаться в Льярре и разобраться в себе! Оставьте все меня, пожалуйста, в покое…
— Алекс! — закричал отец. Хотел броситься ко мне — но непобедимая сила этого места остановила его и заставила замереть.
— Остальные? — послышалось у меня в голове.
— Пусть уходят. Только… Эти… серые… можно, чтобы они так и остались здесь? Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Не хочу пролитой крови.
— Ну, знаешь, — вздохнули горячие пески. — Так-то мне они тоже ни к чему…
— А можешь отправить их туда, откуда они явились?
— Как скажешь…
Миг — и я осталась одна.
Ральф
Он стоял и смотрел на свежесрубленные, пахнущие лесом доски помоста для казни, на яркое, синее, радостное небо, на золотом горящие гривы обернувшихся стражей, и никак не мог понять, откуда взялось это ликующее буйство красок в такой страшный день…
Одетых в грубые рубахи оборотней осталось немного. Уверенное, внешне спокойное лицо его величества не выдает эмоций, но в глубине глаз короля прячется боль, он это видит.
Королевский секретарь зачитывает приговор, пока львы смотрят на изменников (на самом деле, глупцов, но…) сурово, не скрывая при этом искренней скорби в глазах. Их сердца сжимаются от боли. Каждый отец готов взять наказание сына на себя, но кто ж позволит…
Закон есть закон.
Молодые оборотни — гвардейцы, золотая молодежь, теперь, без нарядных алых с золотом мундиров, смотрятся жалко. Головы поникли, в глазах — страх. Сейчас так явно видно — они молоды, они еще дети. Их дети! Их гордость и будущее, но… Простить подобное — показать слабость. Поэтому…
— Приговаривается к изгнанию, — ревет над помостом голос секретаря.
Питер Марлоу, что за эту ночь, казалось, сильно постарел, и вовсе не белоснежная прядь у виска говорит об этом (была или нет она прежде, Ральф никак не мог сейчас вспомнить), протягивает королю кулон. Его величество медленно берет артефакт. Движения рук правителя спокойны и полны величия, но лишь ему одному известно, чего это стоит…
Кулон блестит на шее приговоренного оборотня, блестят слезы у мальчишки на глазах. Еще один родственник, пусть и дальний, связь с которым он, глава рода Арктуров, утратит навсегда. Бран в панике оглядывает всех, и его взгляд останавливается на Ральфе. Влажные, измученные бессонной ночью и ненавистью глаза вспыхивают янтарным пламенем: