— Червоточина, — прошептал Райверн.
Он оказался той самой гнильцой, которая опорочила безупречное прошлое рода, бросила тень на славных предков. Если бы Райв вздумал появиться на пороге родного замка, ему бы накинули на шею петлю и столкнули с крепостной стены, не раздумывая и не сомневаясь. Должно быть, они уже давно уничтожили память о рождении предателя. Самого имени: Райверн Дин-Кейр — уже не существует. Это призрак, пустотелое нечто, исчезнувшее с лица земли еще несколько лет назад. И то, что лиори продолжает обращаться к нему по родовому имени, означает лишь одно — она не желает забывать того, кого возненавидела всей душой, и кого приговорила к смерти.
— Поганый Архон и все его твари, — выдохнул риор, подтягивая колено к груди.
Ненависть… Не о том он грезил, сидя на одной из самых высоких башен Борга и любуясь призрачным лунным ликом. Не об этом молил Богов, замерев перед их статуей. Сколько ему тогда было? Кажется шестнадцать… Да, шестнадцать, совсем еще щенок, хоть и мнивший себя взрослым мужем, Райв стоял перед холодным изваянием и шептал…
— Пусть она заметит меня, пусть обратит свой взор, и почувствует то же, что чувствую я, — вполголоса повторил нынешний Райверн за тем юношей, что замер перед ликом Богов. — Зажгите в душе ее искру… Глупец! — с неожиданной яростью воскликнул мужчина, ударив сжатым кулаком по полу.
Глупец тогда, глупец сейчас. К чему эти воспоминания? К чему эта горечь? К чему терзания и боль? Зачем затеплились остывшие угли в душе, разжигая угасшее пламя заново?!
— Не хочу, — мотнул головой риор.
Райверн поднялся на ноги и, вернувшись к окну, вновь прижался лбом к стеклу. Теперь он глаз не закрыл. Это было лишним. Взгляд высокородного и без того был устремлен в минувшую пору, когда в нем жила наивная вера в то, что жизнь прекрасна, и готова осыпать дарами своего сына.
— Глупец, — простонал горец и горько усмехнулся.
Всё рухнуло в один вечер. За один проклятый час прошлое истаяло, забрав с собой гордого, но наивного юнца. Судьба растоптала, размазала, уничтожила… Вера в будущее, надежда на счастье — всё, что теплилось в сердце молодого риора, рассек надвое острый меч, без жалости вырезая всё лучшее, что было в его жизни.
— Боги, — сипло выдохнул Дин-Кейр и вдруг застыл, глядя на пустую арену.
Мысль, мелькнувшая в его голове в этот момент, заставила риора плотно сжать губы. Грудь его несколько раз взволнованно поднялась и опала, Дин-Кейр уже овладел собой. Один уголок его рта дернулся в ухмылке, и риор сорвался с места. Он подхватил камзол, на ходу натянул его и вышел за дверь выделенных ему гостевых покоев. Его товарищи из Эли-Харта сейчас спокойно досыпали в своих комнатах, никто не остановил Райверна на пути, известном лишь ему одному.