Дома супруга быстро объяснила ему, от какой великой ценности он чуть не избавился:
— Это же лечебное зелье. Видишь, орнамент серебряного цвета.
— Вижу. И какая мне с этого радость?
— А такая, что серебряный орнамент — это признак магов–целителей.
— Хоть архимага… пощади, Светлоликий, мой грешный язык! Все одно выливать. Вся ценность в красивом флаконе.
— Я тебе дам выливать! Ты думай, что говоришь! Знаешь, каких денег лечебное зелье стоит.
— Знаю, и что с этого? Мы же не ведаем, от какой оно болезни.
— Вот дал Светлоликий в мужья дубину безмозглую. Какая тебе разница, какую оно хворь излечивает? Это же магическое зелье, от него вреда не будет, только польза.
— Думаешь, и ломоту в костях вылечит?
— А что тут думать! Пробовать надо.
И женщина, открыв флакон, сделала маленький глоточек. Поколебавшись, муж последовал ее примеру.
— Надо еще дочери старшей дать этого зелья. Вдруг избавится от косоглазия.
В общем как–то само собой получилось, что содержимым флакона угостилась половина деревни.
Первыми эффект на себе почувствовали женщины. И две кормящие матери были на седьмом небе от внезапно привалившего им счастья. То ли сказалась нервная обстановка последних месяцев, то ли имелись другие причины, но с грудным молоком у обоих были серьезные проблемы. И тут вдруг оно полилось, словно где–то в организме открыли краник. Будто река, когда после засухи хлынули обильные дожди. Остальные женщины испытывали противоположные чувства, поскольку вскармливать грудью им было некого, а молоко все прибывало и прибывало. Одна из них то ли в шутку, то ли на полном серьезе заявила:
— Хорошо, что у меня свинья опоросилась. Возьму на откорм нескольких поросят.
Мужикам пришлось еще хуже. С утра до вечера они испытывали непонятное давление в груди и непроизвольно совершали движения, будто пытались сцедить какую–то жидкость, но от этого становилось только хуже.
Но совсем худо пришлось крестьянину, нашедшему флакон, и его не в меру догадливой супруге. Ну, мужик хотя и ходил, припадая на обе ноги, с лицом, преображенным в сплошной синяк, можно сказать отделался легким испугом. А вот его женушка… Ведь женщины хотя и слабый пол, но очень мстительный и ни в чем не знающий меры. Так что когда виновница торжества, опрометчиво выйдя со своего двора, попалась на глаза соседке, юркнуть обратно ей попросту не дали. Беднягу расписывала под хохлому вся женская половина деревни. Достаточно сказать, что женщине вырвали три четверти волос, а остальные торчали в беспорядке, который язык не повернется назвать художественным.